Ира ойкнула, Дэн, недолго думая, схватил стоявшую на столе кастрюлю и накрыл ею крысу.
– Молодец, – покачала головой Диана, вставая. – Теперь будешь сам из этой кастрюли есть.
– Конечно, буду. И ты будешь, дорогуша, – пропыхтел Дэн, понемногу приподнимая край кастрюли. Наконец ему удалось схватить зверька, избежав еще одного укуса, и он направился в дом.
Ирина помешала рис.
– Интересно, что с ней? Так она ведет себя впервые. Игорь, подай, пожалуйста, соль.
Гуфипоправил очки и потянулся за пачкой соли.
– Я где-то читал, что крысы вообще, а белые в особенности, не… – начал он.
– Тихо! Кто-то идет! – Вит вскочил. В лесу громко треснула ветка, все повернули в ту сторону головы.
Из дневника Ольги Соломатиной.
19 августа, 18:46
«Наконец мы выбрались из этого болота! И хотя дороги мы пока не нашли, я все равно испытала безмерную радость, когда трясина осталась позади. Я все еще была под сильным впечатлением. Дело в том… Хорошо, что это дневник, и, надеюсь, никто, кроме меня, его никогда не прочтет.
Дело в том, что, когда Дима вытащил меня из топи, в голове у меня что-то переключилось. Как будто кто-то невидимый управлял мною, нажимая разные кнопки, и я видела себя словно со стороны. Странные (или страшные?) желания вдруг обуяли меня. Сейчас я с трудом вспоминаю, что конкретно мне хотелось. И все же…
У меня чесались руки сделать что-то нехорошее с Димой, это я помню отчетливо. А потом (я даже боюсь писать об этом) у меня были галлюцинации. Иначе это не назовешь. Мне показалось, что за кустами прячется моя мама. Представляете?! Моя мама, которая умерла несколько лет назад, она сидела на корточках за кустом и звала меня поиграть с ней. Я растерянно поглядела на Диму, но тот ничего не видел. Получается, это видела только я? Когда я шагнула вперед, никого за кустами не было, но я обратила внимание, что листья дрожали как живые.
Дима неподвижно стоял, слегка наклонив голову, словно прислушиваясь к чему-то. Я вздохнула, стряхивая с себя видение, и вылила из кроссовок воду, после чего обулась.
– Дима! – позвала я, но парень не шелохнулся. Мурашки побежали по моему телу. Что с ним? Я снова позвала его, но он только нервно дернул плечом, словно отмахивался от назойливой мухи. Мне стало страшно.
Я встала и подошла к нему. Когда Дима обернулся, я почувствовала, как у меня обмякли ноги. Лицо его напоминало гипсовую маску, огромные серые глаза, казалось, заполонили все лицо. Губы раздвинулись в усмешке, которая мне ох как не понравилась!
– Тебе плохо? – стараясь не выдавать волнения, спросила я Диму.
Он, все так же продолжая ухмыляться, помотал головой. Затем с удивлением посмотрел на испачканную кровью руку и лизнул ее. Мне стало неприятно.
– Послушай, – начала я, но он вдруг резким движением схватил меня за руку и сильно сжал ее. – Дима, мне больно! – Я пыталась вырваться, но он, улыбаясь, крепко держал меня, его пальцы напоминали стальные клещи.
– Пошли, – вдруг коротко бросил он и с силой потащил меня куда-то в лес.
Господи, что с ним происходит? Куда он ведет меня?!
Словно угадав мои мысли, парень обернулся.
– Не бойся, я не сделаю ничего такого, что смогло бы причинить тебе вред.
«Елки-палки, хоть на этом спасибо!»
Тем не менее я немного успокоилась, но жуткое ощущение никак не хотело покидать меня.
– Ты вспомнил дорогу? – стараясь, чтобы мой голос звучал равнодушно, поинтересовалась я, и он кивнул.
Дима был похож на носорога, ломившегося через бурелом, – он шел быстрым шагом, почти бежал, никуда не сворачивая, не выпуская из руки моего запястья. Ветки хлестали по лицу, в кроссовки набилось трухи и сосновых игл, вдобавок я натерла ноги.
Мы шли уже (шли?! Мы почти бежали!) примерно полчаса в полном молчании. Я пыталась заговорить с Димой, но он не реагировал на мои реплики, замкнувшись, словно улитка, спрятавшаяся в своем домике. Через некоторое время я стала задыхаться.
– Послушай, это хорошо, что ты вспомнил дорогу, но не надо устраивать гонки. Дима, давай передохнем. – Я умоляюще смотрела на него, но с таким же успехом я могла о чем-то просить любое встретившееся на пути дерево.
Новая ветка с силой ударила меня по щеке, оставив на ней длинную царапину.
– Да остановись ты, черт тебя возьми! – закричала я. – Выпусти мою руку, мне больно!
Он на некоторое время ослабил хватку и окинул меня туманным взором, словно видя впервые.
– Я делаю тебе больно? – чужим голосом спросил он.
– Да! Кроме того, я устала, у меня болят ноги…
Я не успела закончить, хотя мне очень не терпелось высказать ему все, несмотря на то что, в общем-то, я не особенно люблю жаловаться. Не успела, потому что в следующую секунду он подхватил меня на руки и, не сбавив скорости, продолжил путь.
У меня поползли глаза на лоб.
– Это еще зачем? Я вполне могу сама идти, только…
– Так должно быть лучше, – металлическим голосом произнес он, и я поразилась, что его дыхание даже не сбилось.
– Опусти меня на землю, Стропов. – Я старалась, чтобы голос мой звучал грозно, но едва ли это мне удалось.
Дима не обратил на мои слова никакого внимания.
«Как долго он сможет идти со мной?» – думала я, глядя на его застывшее лицо. Глаза были полусонные и производили впечатление, что их хозяин в настоящий момент вряд ли соображает, что делает.
«Похоже, у него раздвоение личности, – решила я. – А впрочем, сейчас это не играет никакой роли. Главное – выбраться отсюда!.
«Ты эгоистка. Развалилась себе, отдыхаешь. Немедленно спустись на землю и шагай сама!» – вдруг откуда-то раздался голос матери.
«Но ведь он сам… Он не дал мне выбора», – пыталась оправдываться я, вместе с тем чувствуя полное блаженство: как это хорошо – немного отдохнуть в руках мужчины. Моего мужчины.
Я вспомнила вчерашний вечер. Да, история Игоря шокировала меня, но было что-то еще, о чем я вспоминаю до сих пор. Потрясло меня то, как Дима кидал нож.
Я готова спорить на что угодно, что третий раз он бросал его с закрытыми глазами.
Как он мог попасть в цель?! Это очень странно. Теперь еще его сила и выносливость.
Убаюканная мерным шагом Димы, я чувствовала, что меня клонит в сон.
Деревья стали редеть. Дима шел со мной почти полчаса. Дыхание его стало хриплым, руки стали дрожать.
– Дима, – решительно начала я, как вдруг впереди что-то мелькнуло. Что-то… Что-то синее.
Боже мой! Неужели?!
Господи, да это же наши домики!