– Ты по понятиям живешь? – говорил Кириян. – Откуда у тебя погон?..
– Кириян, тебе что, на зоне не надоело разбор полетов устраивать?
Кириенко удивленно повернулся на голос и вдруг дружелюбно улыбнулся:
– Иван, Иван. Ну, здорово, соседушка!
Раздражали Ивана и разборки эти, и наглый подросток, и разрисованный атлет, который забился в угол, как побитая собака. Шавка!
– Кириян, ты же знаешь, я в ваши блатные дела не лезу. Но ты можешь эту Третьяковскую галерею допросить у себя в квартире? А то у меня голова трещит…
– Ванюх, мы ж не громко. Голова твоя тоже дело поправимое. Пойдем лучше выпьем.
– Вот это дело! – потер руки подросток.
– Эй, опричники, айда бухнем! – крикнул Кириян в открытую дверь своей квартиры.
Иван увидел там еще шестерых и по их манерам понял, что каждый из них в тюрьме побывал как минимум по разу. Стараясь держаться как можно спокойнее, он вошел и присел рядом с ними. Справа расположился подросток, слева сел Елизаров, двухметровый атлет в татуировках устроился в дальнем конце стола. Ему наконец разрешили надеть футболку. Вдруг качок поднялся, возвышаясь над столом, словно гора.
– Кириян, можно я пойду?
Он отпрашивался! Эта гора мышц боялась и была готова бежать без оглядки.
«Сейчас, – подумал Иван, – несмотря на свои метр с кепкой, Кириян выглядит куда сильнее, чем эта туша». Чувство жалости к этой пародии на мужчину оказалось настолько сильным, что Иван встал и обратился Кирияну, говоря с нажимом:
– Отпусти его.
– Че за херь? Петухи взбунтовались, – прозвучало за столом.
Иван сразу догадался, кто это. Похоже, это слово у паренька – любимое. Но он пропустил реплику мимо ушей, продолжая стоять и смотреть на Кириенко. Атлет молча ждал приговора. В комнате повисла тишина.
Кириян оскалился:
– А че, пусть чешет! Нужен он нам… – И наглый подросток подмигнул кому-то за столом.
Накачанный болван почти побежал. К удивлению Ивана, никто не обратил внимание на его бегство. Парни разбились на группки и мирно беседовали. Елизар рассказывал о своем последнем сроке. Вдруг кто-то легонько стукнул Ивана по спине. Щеглов повернулся – парень, что сидел справа, показал куда-то перед собой.
– Да пошел ты! – махнул на него Елизар, недовольный тем, что его перебили. – Ну, так вот… – продолжил он, но ему опять помешали.
– Эй, Иван – крестьянский сын! – Голос принадлежал молодому хаму.
Иван повернулся к ухмыляющемуся парню, а Кириян пристально посмотрел на Щеглова.
– Я слышал, ты боксом занимался? – не унимался любитель петухов.
– Ага. Я еще и на танцы ходил, – произнес Ваня.
Елизаров с улыбкой смотрел на происходящее.
– Мне насрать, куда ты там еще ходил. Я у тебя спросил: ты боксом занимался?
Иван встал.
– Если сейчас не успокоишься, ответ узнаешь раньше, чем потеряешь сознание.
– Эй, вы, что тут у меня устраиваете? – подал наконец голос Кириян. – Давайте в коридор, там и разбирайтесь.
Иван вышел вслед за парнем, пожелавшим увидеть боксера в деле, схватил его в охапку и, встряхнув, прижал к стене.
– Ты что, сучок, судьбу за яйца решил подергать? – Ивана трясло от злости, а с лица задиры не сходила ухмылка. – Я тебя сейчас…
И тут кто-то дернул Ивана за рукав. Он обернулся. Слишком много было выпито, и алкоголь замедлил реакцию, поэтому удар быстро достиг цели. В голове у Ивана загудело. Если бы сейчас все накинулись на него гурьбой, то просто убили бы его. Иван отпустил ухмыляющегося парня, посмотрел на вышедших из комнаты мужчин, на стоящего рядом подонка с кирпичом в руке.
«Вот сука! Откуда здесь кирпич?»
Кирпич мог быть откуда угодно. Хотя бы из-под кровати, которой служил подпоркой. Те, кто десять минут назад выпивали с ним за счастливый выход на свободу, окружили Ивана. В глазах горел злобный огонь. Они жаждали расправы, хотели принять участие в кровавом шоу. А жертвой был Иван.
Вперед вышел Кириян.
– Ну что, Ванюша? Ты сказал: отпусти. Я отпустил? Отпустил. Заметь, как ты сказал, так я и сделал. Тем самым оставил пацанов без развлечения.
– Пусть на работу устроятся, там и развлекутся.
– Дерзишь, соседушка… Нам по понятиям не положено.
– Да засунь себе в задницу свои понятия!
Парень с кирпичом поднял руку, чтобы снова ударить Ивана, но Кириян остановил его.
– Я ж на твоей стороне, Ванюш. Мы ж с тобой с детства…
– Ты меня ни с кем не путаешь?
– Ладно, бык. Буду считать до пяти. – Кириян продолжал улыбаться, но тон резко сменился. – Тебе этого вполне хватит добежать до собственной двери. Если на счет «пять» твоя рожа еще будет здесь, не обессудь – развлечением у пацанов станешь ты.
Иван посмотрел в глаза Кирияну. Тот взгляд выдержал и начал считать:
– Раз.
«Если я сейчас побегу, доставлю им большое удовольствие…»
– Два.
«…сколько разговоров потом будет. Мол, Ванька трус, испугался Кирияна. И никто не скажет, что за спиной этого карлика десять таких, как Иван, стояло».
– Три.
«Не дождетесь!»
На счет «четыре» Ваня ударил Кирияна. Кулак с чавкающим звуком вошел в его грудь. Иван вытащил руку и с отвращением стал вытирать об себя.
– Пять! – прорычал Кириян и оскалился.
Рана, зияющая в груди, казалось, совсем не мешала жизнедеятельности его пропитого организма. Гной, сочившийся из дыры, намочил джинсовую рубаху и закапал на пол. Парни стояли, покачиваясь, в ожидании приказа. Костлявые руки, словно палки, свисали вдоль тел, в спутанных волосах – комья земли и сухие листья. Мутные выпученные глаза, не скрывая злобы, наблюдали за будущим развлечением.
«Как я сразу не понял?! Они не в тюрьме отсидели! Они умерли! А теперь вылезли из могил, чтобы убивать живых! Качок все понял и сбежал, а я остался! Остался, чтобы пожрать водки! Теперь сожрут меня!»
Щеглов начал пятиться, поглядывая на окруживших его мертвецов. Монстры наступали, выставив перед собой когтистые руки. Иван уперся в стену. Спасительный выход находился как раз за спинами тварей. Вдруг стена, как двери лифта, разъехалась, и Щеглов полетел вниз…
Иван проснулся, лежа на полу перед диваном. Наверное, упал во сне. Голова раскалывалась. Привидевшийся сон казался явью, и этот кошмар полностью повторял события пятилетней давности. Никаких мертвецов, конечно же, не было. Щеглов вообще отказывался верить в подобный бред. Призраки, мертвецы, вампиры и оборотни – вся эта гребаная нечисть может быть порождением больного сознания, галлюцинациями долбаных наркоманов. Он верил только в то, что есть хорошие парни и плохие. В тот день плохие парни избили одного хорошего. Неумного, но хорошего. Умный бы не пошел в логово «зверей». Даже если ты живешь с детства бок о бок с милым зверьком, делишь с ним кусок хлеба, ты все равно должен быть готов к тому, что он вырастет зверем и захочет убить тебя просто так, для развлечения. Потом Иван, конечно, понял, что к чему. Но было слишком поздно.