– Если он сам захочет, – девушка выглядела явно повеселевшей. – Главное, до его дома добраться без приключений.
Заурчал двигатель, и камуфлированный броневик, принюхиваясь к асфальту пулеметным стволом, неторопливо отчалил от центрального входа Центрального зоопарка.
– …так, что у тебя? Золотое кольцо с камушком? Нет, на упаковку детского питания не поменяю, слишком мало. Тут эти побрякушки на хрен никому не нужны, одна только я их беру. Еще что-нибудь сверху дай, – огромная бабища, эдакий ядреный и несъедобный продукт базарного отбора, равнодушно протянула девушке старинный перстень с рубином.
– Ничего больше нету, у меня ребенок заболел, кормить нечем… – умоляюще прошептала та. – Вы женщина или нет? У вас что – своих детей нету?! Сделайте скидку! И так сюда чуть добралась! И что – с пустыми руками домой?..
– Все, свободна, – спекулянтка колыхнула жирным подбородком, на всякий случай задвинула объемную продуктовую сумку под прилавок и обернулась к вертлявому юноше с нездоровым испитым лицом. – А у тебя что?
– Вот, – тот вытащил из кармана стянутую резинкой тридцатку блестящих автоматных патронов, похожих на маленькую металлическую щетку.
Бабища оживилась, но не настолько, чтобы выдать свой интерес.
– Украл, небось?
– Поменял…
– Ладно, меня это не касается. Твой товар. Что хочешь?
– Бутылку водяры.
– Не пойдет, – торговка решительно отложила патроны. – Водяру я меньше чем за пятьдесят выстрелов не отдаю.
– А что можешь дать?
– Пол-литра чернил – и то много, – предложила спекулянтка. – Берешь или как?
– А если на более серьезное бухло – что еще надо? – не сдавался молодой алкаш.
Торговка внимательно осмотрела его с ног до головы, уперлась взглядом в разрез рубашки.
– Крестик – золотой? Проба там хоть есть? Добавишь сверху – получишь бутылку ноль-семь…
Несмотря на жесточайшую блокаду и смертельные опасности, ставшие для горожан почти привычными, в Южном округе все еще пульсировала жизнь, и ее ростки пробивались осторожно и робко, словно полынь из-под плотного слоя гравия. Людям надо было как-то существовать: кормить детей, досматривать стариков, добывать хлеб насущный. Холодный расчет и бескорыстное самопожертвование, трусость и геройство, наглость и скромность – все это ежедневно и ежечасно перемешивалось тут, словно гигантская помойка в сепараторе.
По вечерам у супермаркетов, превращенных в центры-распределители продуктов, возникали небольшие стихийные рыночки, вскоре ставшие стационарными. Наряды милиции, часто – с собаками и с тяжелой бронетехникой, – гарантировали относительную безопасность торговцев и покупающих. В налетчиков, маньяков и просто подозрительных стреляли без церемоний. Меновая торговля распустилась махровым цветом; некоторые торговки уже принимали в оплату за продукты не только оружие и боеприпасы, но и драгоценные металлы, ценные бумаги и даже деньги. По слухам, они были каким-то образом связаны с охраной барж, регулярно перевозящих через реку продукты, медикаменты и прочие предметы первой необходимости. Баржи по-прежнему оставались единственной пуповиной, связующей обреченных горожан с остальным городом. Там вроде бы орудовала настоящая милицейская мафия; едва ли не половина продуктов, предназначенная для жителей округа, уходила спекулянтам в обмен на золото, валюту и прочие ценности…
Меновая торговля у базарной бабы шла бойко. Огромная сумка, стоявшая у ног спекулянтки, постепенно худела. К наступлению темноты в бауле не осталось ни одной бутылки спиртного, ни одной пачки сигарет, ни единой буханки хлеба. Сделав подошедшим правоохранителям знак, бабища сунула им объемный целлофановый пакет, в котором многообещающе звякало и булькало, подхватила пустую сумку и двинулась домой.
Жила она в старой панельной пятиэтажке за сквером, темневшим неподалеку от рынка. Местность эта слыла теперь довольно опасной, и спекулянтка опасалась включать фонарик. Карман тяжелил револьвер с опущенным предохранителем – ей уже приходилось пускать его в ход. До дома было метров шестьсот-семьсот, и торговка обычно проходила этот путь минут за пятнадцать. Полнолуние давало прекрасную возможность сократить время хотя бы на треть.
Призрачный свет луны липкими пятнами ложился на ее лицо, под ногами тревожно подрагивали мертвенные световые блики. Миновав искореженную взрывом милицейскую БМП, она свернула на совершенно безлюдный, а потому самый опасный участок пути – узкую тропинку между двумя рядами пирамидальных тополей.
Неожиданно где-то совсем рядом послышался стрекот мотоциклетного двигателя, однако через несколько секунд мотоцикл чихнул и подозрительно стих. Путница остановилась, словно уперлась в невидимую преграду. Конечно, она прекрасно знала о байкере-убийце, о его безжалостности и неуловимости.
На лбу женщины выступил холодный пот. Щеки зардели багровыми пятнами. Больше всего ей теперь хотелось слиться с ландшафтом, раствориться в воздухе, сделаться невидимой. Под ложечкой что-то отчетливо стукнуло, чвакнуло и словно оборвалось с тихим угрожающим свистом. Густой, удушающий страх постепенно заползал в ее душу, неотвратимо заполняя грудину, желудок и мозг, и страх этот, подобно горчичному газу, медленно опускался все ниже и ниже, словно бы превращаясь в холодные острые хрусталики смертельной отравы. Неожиданно пронзительно защемило и одеревенело сердце, в него плеснули жидким азотом, и в ту же секунду кончики пальцев словно онемели.
Однако она нашла в себе силы осторожно зайти за ближайшее дерево и достать револьвер.
Несколько минут она стояла, прижимаясь разгоряченной щекой к шероховатому древесному стволу, и напряженно прислушивалась. Все было тихо. Лишь кровь отчетливыми приливами и отливами шуршала в ушах, да где-то далеко, у рынка, беспокойно лаяла собака. В гортани некстати запершило, и словно хинная горечь густым потоком хлынула в носоглотку. Хотелось откашляться, прочистить горло, однако путница невероятным усилием воли подавила в себе этот позыв. Почему-то заслезились глаза, перед глазами поплыло, и торговка осторожно вытерла их рукавом.
Она осторожно выглянула из-за дерева. Тропинка, перечеркнутая резкими и отчетливыми тенями тополей, была безлюдной. Густой фиолетовый сумрак копился между деревьями. В полутьме то и дело тревожно вспыхивали осколки битых бутылок.
– Вроде пронесло… – едва слышно прошептала торговка, спрятала в карман револьвер и, перекинув через плечо пустой баул, вышла на аллейку.
Она шла неуверенно, словно робот, потерявший ориентацию в пространстве. Пройдя так несколько метров, случайно взглянула в сторону… Да так и остановилась, не в силах шевельнуться.
У ближайшего дерева чернел мотоцикл с хищно изогнутым рулем, неуловимо напоминавшим выгнутую шею монстра. Его хромированные детали холодно блестели в свете полной луны. Выхлопные трубы невольно напоминали спаренные пулеметы. Вне сомнения, это был мотоцикл того самого безжалостного убийцы, ставшего кошмаром всего Южного округа. Самого же байкера нигде не было…