Сначала Ярик боялся, что Дина услышит эти звуки, и действовал очень осторожно. Но дни шли за днями, она ничего не подозревала, а он продолжал точить. Жж-их!.. Жж-их!..
– По-моему, достаточно. Как считаешь? – Ярик повернулся к Митричу. Брат многозначительно помалкивал, предлагая Ярику самому оценить свою работу. Была еще одна проблема. Ярик прекрасно знал, что каждый вечер Дина приходила к нему, и легко могла обнаружить его оружие. Выход, как всегда, подсказал Митрич.
«Я помогу тебе, брат».
С тех пор Ярик стал прятать заточку в черепе. Ложка постепенно превращалась в острейшую бритву. Как-то, попробовав лезвие, он даже порезался. В эту ночь Ярик заснул с хорошим настроением. Теперь он будет ждать. А ждать он теперь умеет, да-да, этому он научился.
Первый шок Дина испытала 13 сентября, утром. Она, как всегда, приводила себя в порядок, крутясь перед зеркалом, как неожиданно что-то привлекло ее внимание. Присмотревшись повнимательней, она еле удержалась, чтобы не вскрикнуть, – на лбу появились две морщинки. Еще по две морщины образовались у глаз. Гусиные лапки, мать их раздери.
– Нет, – шепотом проговорила она, щупая лицо, словно зеркало могло ее обмануть. – Нет, только не это…
Она трогала свое лицо, которое совсем недавно было таким прекрасным и сводило Его с ума, растягивала кожу в стороны, как резину, пока не почувствовала боль. Морщины никуда не убрались. Хи-хи. Да и куда они денутся? Они остались на месте, как и красные пятна от ее сильных пальцев. Вдруг ее осенила страшная мысль – лицо лицом, а как же ее тело? Ее красивое, изумительное тело, которое будоражило Его, заставляло сходить с ума и ласкать, ласкать…
Она судорожными движениями сорвала с себя одежду. То, что ее тело было грязным и уже давно попахивало, ее не смущало. Куда больше она была озабочена другим – состоянием своей кожи. Осмотр оставил тягостное впечатление, и она в каком-то оцепенении долго бродила обнаженной по комнатам. Значит, все начиналось сначала… Оставалось последнее. Она гнала от себя эту мысль, но та все чаще и чаще посещала ее.
В этот день она допила остатки водки и уснула прямо на кухне. В безмолвном обществе сына и матери, которые, как молчаливые часовые, охраняли ее сон.
Наутро она первым делом спустилась в подвал. Ее любимый спал, и она не стала беспокоить его сон. Она спустилась к ней…
Однако ожидания не оправдались и ситуация не изменилась. Наоборот, стало еще хуже. К вечеру Дина с ужасом заметила, что к уже имеющимся морщинам добавились пара седых прядей и безобразные складки на шее, которые она ненавидела больше всего на свете. Что-то нарушилось. Нарушилось так, что вся ее размеренная жизнь, которой она жила и в которой не должно быть места всяким неожиданностям, словно ошиблась руслом и плавно влилась в другую реку. Неправильную реку, и эта река неотвратимо вела ее в ледяную пустоту. Туда, где не будет ни ее, ни Олежи, ни матери. И, что самое страшное, Его…
Она закричала дурным голосом и кинулась наружу, в лес.
Она вернулась вечером, злая и уставшая. В эту ночь у нее не было настроения идти к любимому, и до самого восхода она просидела на втором этаже. Утром она приготовила свой последний завтрак. Поела без аппетита, со страхом думая о будущем. Оно пугало девушку, точнее, уже не девушку. Дина снова становилась женщиной средних лет.
С тех пор она уходила из дома каждый день и возвращалась только под вечер. Все было тщетно. Лес словно вымер. Такого еще никогда не было.
Ярик начал слепнуть. Он сделал для себя это открытие, не испытывая при этом совершенно никаких эмоций. Эмоции и чувства давно исчезли, они впитались в осклизлые стенки этого затхлого подвала, намертво въевшись в толстые прутья клетки. Все-таки постоянное пребывание под землей не прошло для него даром. Теперь ему приходилось писать почти вслепую. И он продолжал строчить, беззвучно шевеля губами и бережно перелистывая очередную исписанную страницу.
Она перестала выносить за ним судно. Ему приходилось мочиться через решетку, а испражнения он просто сдвигал в угол и заваливал тряпками. Сегодня Дина оставила его без еды. Она пришла только вечером и долго смотрела на него через клетку. Все ее лицо было обмотано платками. Несмотря на ухудшившееся зрение, Ярик не мог не заметить, как она изменилась. Она стала надевать по нескольку просторных платьев, но даже это не могло скрыть тех пугающих изменений, что происходили с ней.
«Ты больше не любишь меня?»
Если бы у Ярика оставались силы, он бы расхохотался. Боже, это невыносимо… Она хмуро сдвинула брови и ушла. Переваливаясь, как утка.
Лишь заточенная ложка грела ему душу, но он никак не мог выбрать подходящий момент – она, словно что-то предчувствуя, стала осторожней.
«Когда?» – спрашивал он у Митрича, но тот неизменно отвечал: – «Еще не время».
«Я умираю, – говорил он брату. – Еще немного, и я не смогу даже встать на колени…»
«Еще не время…» – Боже, как он ненавидит эти три слова!
Каждый вечер, перед тем как улечься спать, Ярик доставал свое оружие и представлял, как вонзит это смертоносное жало ей в глотку. Какое же это будет наслаждение!
Сегодня Дина разбила все зеркала в доме. Собственное отражение вызывало у нее панический ужас, она была больше не в силах выносить свое медленное, но неуклонное угасание. Ее словно стирали ластиком, штрих за штрихом, и только слепой мог не заметить происшедших изменений. А изменения происходили ужасающе быстро. Из обворожительной блондинки она стала зрелой женщиной, и эта женщина постепенно полнела, грубела. Очень скоро зрелая женщина превратилась в пожилую женщину. Нет, она была так же полна энергии и недюжинной силы, но эти расползающиеся морщины и обвисающая темная кожа были просто отвратительны!
Бедра обвисли целлюлитными складками, лоб безжалостно прорезали глубокие морщины, зубы сначала пожелтели, затем почернели. Ее груди, ее восхитительные груди, похожие на два упругих мячика, превратились в дряблые уши спаниеля, ногти скрючились и заслоились, как когти у дряхлой птицы. Уже через неделю ее волосы стали абсолютно белыми, половина зубов выпала, рот втянулся, глаза впали так глубоко, что исчезли вовсе. Она не сдавалась и упрямо продолжала искать. Но все было безрезультатно. Никогда в лесу не было так пусто. Даже все животные прятались по норам, едва завидев ковыляющую старуху.
В один из ясных и светлых дней она надела свое лучшее платье, взяла музыкальный проигрыватель, выбрала самую лучшую пластинку и… самый острый нож. И спустилась к любимому. Потому что из всего, что ей нужно, остался только он.
Ярик молча следил, как она самозабвенно танцует.
«Милый, – прохрипела она. – Мы ведь одно целое. Да?»
Ярик вопрошающе смотрел на нелепо танцующую фигуру. Два раза она запуталась в своем бесформенном одеянии и, не удержавшись, упала. Ярик засмеялся. Она чувствовала, как по ее сморщенному лицу текут старческие слезы. Она не хочет этого делать, но у нее не остается выбора… Еще пара дней, и она превратится в мумию, а еще через день рассыплется в прах.