– Что мы с тобой самые настоящие подонки.
– Подонки? Это еще почему?
– Поставь себя на их место, Ярик. – Рута вздохнула. – Они же ненавидят нас. Боятся и ненавидят.
– Ничего, пусть ненавидят. Или у нас был выбор? – спросил Ярик. – Залечим раны, выждем время… Главное, чтобы сюда мусора не добрались. И Дина с Олегом не смылись.
– Они не смоются, – серьезно сказала девушка, и Ярика поразила уверенность, прозвучавшая в ее голосе. Словно угадав его мысли, она пояснила: – Дина ни за что не оставит свою мать. А насчет милиции… Если даже они залезут в эту глухомань, тебе ведь нечего терять.
– Ты о чем? – удивился Ярик.
– О том, что ты, не раздумывая, возьмешь в заложники эту семейку. Или не так? – прямо спросила Рута.
Ярик промолчал, в глубине душе осознавая, что она права.
– Глядя на тебя сегодня, мне казалось, что я вижу перед собой Митрича. Это не твоя вина, но это так, – сказала девушка. Видя, что Ярик продолжает удрученно молчать, Рута решила сменить тему: – Ты знаешь… Честно говоря, я до самого последнего момента не верила, что здесь может кто-то жить. Я думала… Ну, что этот Олег просто дурачит нас, в крайнем случае, я рассчитывала на какой-то походный лагерь, но никак не на дом.
– Ну и что? – вяло сказал Ярик. Он решил, что завтра с утра нужно будет попытаться откатить машину в кусты и замаскировать ее ветками. А еще лучше – сжечь.
– А когда я увидела этот оранжевый домик, – продолжала негромко Рута, – у меня сначала возникло странное ощущение. Не знаю, как объяснить… Ярик, когда я смотрела на этот дом, то почему-то вспомнила сказку, которую мне в детстве читала мама – тогда она еще на пила… Страшную сказку.
– Какую еще сказку? – зевнул Ярик. Приняв решение относительно машины, он успокоился и почувствовал, как сон, слепляя веки, накрывает его своим мягким, но тяжелым покрывалом.
– Сказку про Гензель и Гретель. По-моему, она называлась «Пряничный домик». Помнишь? Отец не мог прокормить детей и завел их в лес. Ребята долго блуждали и вышли к странному домику. Он был сделан из разных сладостей. Они…
– Рута, ты что, собираешься рассказывать мне на ночь ужасы? – проворчал Ярик. – Хватит, я по горло сыт нашими приключениями. Давай спать.
Рута наклонилась к юноше и нежно поцеловала его в губы.
– Спокойной ночи, – прошептала она.
Шмель подошел к джипу и постучал в окно:
– Ваха, помоги Тиме.
Задремавший было Ваха с неудовольствием потянулся.
– Он что, сам не справится? – хмуро спросил он.
– Давай быстрее! – прикрикнул раздраженно Шмель, убирая в чехол мобильный телефон. Ваха уже начинал бесить Шмеля, и он почти жалел о том, что решил взять его с собой. Кроме того, от него не ускользнуло, что Тима тоже не особенно жаловал Ваху и их отношения в последнее время были натянуты до предела.
Ваха нехотя вылез из «Хаммера» и вразвалочку направился к небольшому магазинчику, вывеска которого гласила: «Миллион нужных мелочей».
Оттуда выходил Тима. В руках он держал несколько свертков – палатку и спальные одеяла.
– Много осталось? – кислым голосом поинтересовался Ваха, держа руки в карманах.
– На прилавке, – коротко бросил Тима и направился к машине.
На прилавке оказались топор, три мощных походных фонаря с галогеновыми лампами, шесть комплектов батареек к ним, моток толстой веревки, керосиновая мини-печка, туристические ножи, одноразовая посуда и еще много всякой ерунды. В магазин вошел Шмель. Ваха вытаращил глаза:
– Шмель, куда столько всего? Ты собираешься поселиться в этих лесах?
– Почему это я? Мы, Ваха, – обронил Шмель, рассчитываясь с продавцом – высоким худощавым брюнетом с ранними морщинами. Он перевел взгляд с одного мужчины на другого, и, по всей вероятности, на его языке тоже вертелся вопрос (и даже не один), но, наткнувшись на колючие глаза Шмеля, он решил оставить их при себе. Действительно, какое ему дело до того, куда и с какой целью направляются эти подозрительные люди, которые накупили у него столько товара, сколько он не продаст за целый месяц. Он еще долго стоял у окна и наблюдал, как эти трое странных людей усаживаются в огромный джип.
После они заправили «Хаммер» топливом, взяв с собой еще пять канистр про запас. Продовольствие было закуплено еще утром. Всю дорогу троица не проронила ни слова. На развилке мужчины, как назло, снова наткнулись на патрульную машину. Приземистый мент с обветренным лицом напрямую спросил, какого черта им тут нужно, и Шмель, скрипя зубами, снова начал пересказывать выдуманную на ходу легенду.
– Ваш начальник уже задерживал нас, – нетерпеливо говорил он милиционеру. – Кажется, его фамилия Шипов, вы можете узнать у него…
– Мне плевать на Шипова, я не подчиняюсь ему, – презрительно сказал мент, похлопав рукой в перчатке по запыленному боку служебной машины.
«УВД г. Гриднева», – прочитал Шмель.
Милиционер с недоверием рассматривал документы на «Хаммер». Он изучал их так долго, что Шмелю стало казаться, будто он вообще не умеет читать. Наконец он с явной неохотой вернул документы.
– Вы мне не нравитесь, – бесцеремонно заявил он, усаживаясь в свою машину.
Шмель закусил губу – в устах легавого это прозвучало почти как «чтоб вы сдохли, паршивые говнюки».
– Вполне возможно, – вежливо вмешался Тима. – Но неприязнь – не повод для задержания, сержант. У нас все-таки правовое государство.
– И у вас на уме явно что-то нехорошее, – как ни в чем не бывало продолжал мент, словно не слыша Тиму. – Вы уже знаете, что здесь происходит, и только полный кретин рискнет сунуться в лес. Но на кретинов вы не похожи, значит, у вас есть на то свои причины. Но имейте в виду. Если вы будете путаться под ногами, мигом окажетесь в обезьяннике, гарантирую, – заключил мент.
Шмель молча сел в джип и выругался. Слишком много унижений за эти два дня, и накипевшее требовало выхода. Он вдруг обнаружил, что теперь испытывает к этим близнецам настоящую ненависть. Что ж, пусть только попадутся ему в руки. А в том, что рано или поздно это произойдет, Шмель не сомневался.
Взметая клубы теплой пыли, джип, трясясь и подскакивая, нырнул в лес.
Ярик проснулся еще до восхода солнца. Ежась от холода, он в одних трусах спустился по скрипучим ступенькам вниз и отпер дверь. В лицо сразу ударил одуряющий свежий воздух, наполненный лесными ароматами. Юноша, как зачарованный, не мог оторваться от открывшегося вида. И хотя кругом была непролазная чаща, красота здешних мест поражала. Лес еще не проснулся, и в воздухе стояла какая-то божественная тишина. Где-то вдалеке робко засвистела птичка, будто спрашивая у других обитателей, не пора ли просыпаться.