– Полагаю, это ответ на наш вопрос, – сказал Майкл.
– Да, но на какой из них – о Саммер или о дублоне?
– Мне все равно, я хочу выбраться отсюда! – билась в истерике Одри.
– Мы не можем уйти, – возразила Дженни. – Мы не можем его оставить. – Она поднялась, опираясь на автомат с магом-предсказателем, и обхватила его руками, глядя сквозь стекло. – Я должна ему помочь.
– Дженни, – Ди нежно тронула ее за локоть. – Ты ничего не можешь сделать для него. – Так как Дженни не отрывала взгляда от стекла, она добавила: – Хорошо, что ты собираешься делать?
Дженни не знала. Остаться здесь, с ним? Разбить ящик вдребезги? Но что тогда? Сможет ли она выдержать и взять в руки то, что там, внутри, обнять эту огромную куклу? Если она разобьет куклу, убьет ли это ее дедушку? Или он останется жить?
Он бы предпочел умереть, чем оставаться таким, она это знала. Но как убить то, что не было живым, а только запертым внутри?
– О, мне очень жаль, – прошептала она, прижимая руку к стеклу. – Мне так жаль. Мне так жаль…
Это была ее вина – он ушел вместо нее. Отдал себя Сумеречным людям.
Но Ди была права. Сейчас Дженни ничего не могла для него сделать.
Она провела рукой по стеклу.
– Пошли в «Дом смеха».
По дороге она оглянулась, чтобы еще раз посмотреть на мага, печально глядящего темными, широко раскрытыми глазами.
– Я вернусь, – пообещала она. – И когда вернусь, помогу тебе.
Две головы по-прежнему кивали в своем автомате.
Назад в темноту. Дженни пожалела, что у нее нет карты.
– «Дом смеха» недалеко от входа, – рассуждала она, – значит, надо идти по этой дороге. – Она указала на дорогу, по которой они пришли.
– Да, но если мы пойдем немного левее, мы можем срезать. – Ди стала разговорчивее, чем была после случая с Одри, но в ее голосе все еще слышалось беспокойство.
Они прошли мимо туалетов, мимо группы деревьев, мимо киоска с прохладительными напитками. Аттракционы были темными. И «Дом смеха», когда они подходили к нему, не освещал ни единый огонек.
Потом раздался жуткий звук. Две долгие дрожащие ноты, повторяющиеся снова и снова, Дженни узнала их.
Свет шел от Ноева ковчега, освещая сначала крышу, потом окна. Дженни увидела животных: слона, страуса, гиппопотама и Ноя с хитрым выражением лица.
Радуга начала раскачиваться.
– Похоже, нас приглашают войти, – без особого энтузиазма сказал Майкл.
Они прошли через пасть кита, ступая по пористому розовому языку. Внутри возникло ощущение качки. Дженни ощутила приступ тошноты.
Она мало что могла разглядеть вокруг. Белая нейлоновая куртка Одри выделялась в темноте, блестели глаза Ди.
«Надо найти пульт управления, – подумала Дженни, – Должен же быть выключатель!»
Она оглянулась, – дверь, в которую они вошли, исчезла. Вместо нее появилась стеклянная будка, внутри угадывался силуэт человека.
Саммер! Сердце Дженни забилось часто-часто. Она сделала шаг к будке, потом остановилась. Сделала еще шаг, протянув руку к стеклу.
«О боже, я не хочу этого видеть!»
В будке зажегся свет.
Дикий смех ударил по ушам Дженни. Это был какой-то безумный звук, и он так испугал ее сначала, что она не могла понять, что именно видит.
Потом она сосредоточилась на фигуре. Это была чрезвычайно толстая женщина с торчащими клыками, с веснушками, похожими на родинки, и тонкими волосами. Она махала перед собой руками и гоготала.
«Я помню! Смех. О, как же ее звали? Смеющаяся Лизи. Она и раньше была в зале игровых автоматов и всегда пугала меня».
Дженни внимательно изучила красное лицо.
Могла ли Саммер быть внутри нее?
Саммер была очень миниатюрной, с ямочками на щеках, с пушистыми светлыми волосами и голубыми глазами. Она была такой же легкой, как цветочные лепестки, уносимые ветром. Могли ли они разрушить ее тело и поместить ее душу в эту раздутую пластиковую куклу? Или, может, она стала как Пи-Си и Слаг?
Дженни взглянула на остальных:
– Давайте пойдем дальше.
Они пробирались по извилистым коридорам с колеблющимся полом. Синий бегемот глазел на Дженни, змея свалилась с потолка прямо к ее ногам. Со всех сторон гремела музыка – какофония звуков, из-за которых Дженни едва слышала своих друзей.
Было сложно обследовать экспонаты. Перед многими из них были натянуты цепи, так что их приходилось отбрасывать в сторону. Все, что хотя бы смутно напоминало человека, надо было осмотреть, все, что походило на золото, тщательно исследовать.
– Все здесь выглядит подозрительно, – сказал Майкл, когда они с изумлением наблюдали за смеющимся человеком с тремя лицами, которые медленно сменяли одно другое.
Больше всего Дженни смущали зеркала. Они имитировали бесконечные ямы в полу, отражали лучи света вниз, в бесконечность. Они путали ее, дублируя ее широко открытые глаза, медные волосы Одри, бледное решительное лицо Майкла. Они отражали плавные движения Ди, и казалось, будто целая дюжина камуфляжных курток расходилась в разных направлениях.
«Зак тоже всегда ненавидел зеркала», – вспомнила Дженни, поворачивая за угол.
Достаточно того, что Джулиан поместил их в картонный дом, как в ночной кошмар. Она вдруг поняла, что давно не вспоминала о кузене. Она была слишком занята Томом – и тем, как выжить.
Но ей действительно не хватало Зака. Она скучала по его серым глазам, острым чертам лица, его сдержанности. Даже если бы Том спасся, она должна была прийти в Сумеречный мир и потребовать вернуть Зака.
– Ух! – воскликнула Ди. – Что это?
Они вышли из зеркального лабиринта и оказались в темном, продуваемом ветрами коридоре с неустойчивым полом. На каждом шагу были экспонаты – очень похожие на музейные, только Дженни никогда не видела такого в музеях.
– Отвратительно, – сказал Майкл, вздыхая. – «Реплогл», отвратительно…
На самом деле «Реплогл» было названием компании по производству карт, но Майкл подумал, что это какое-то прилагательное.
Он пытался взбодриться.
«Потому что, – подумала Дженни, – экспонаты действительно ужасны. Это сцены пыток».
Восковые фигуры представляли жертв и палачей. Кое-какие предметы Дженни узнала. Дыба. Виселица. Колодки.
А некоторые были совершенно жуткими и незнакомыми. Сапоги с ручками, как у тисков из мастерской отца Тома.
«Чтобы дробить кости», – предположила Дженни.