Затем он прижался бедрами к ее лону, толкаясь вперед и отступая назад, повторяя движения снова и снова... в то время как его рука опустилась под ее грудь и смяла хрупкую ткань мантии.

Если честно, он был шокирован своими желаниями.

– Я хочу быть абсолютно обнаженной перед тобой, – потребовала она. – Сделай же так, Мануэль.

У чертовой мантии не было ни единого шанса. Приподнявшись, Мэнни схватил полы одеяния и развел их, отбрасывая материал в стороны, обнажая ее грудь перед своим горячим взглядом и прохладным воздухом. В ответ она выгнулась и застонала… и вот оно: он накрыл твердые соски своим ртом, а ее женственность – рукой. Он был везде, подводя Пэйн к оргазму, посасывая и лаская очень осторожно, и когда ее накрыла быстрая, отчаянная разрядка, он проглотил ее крик своим ртом.

Мэнни хотел дать ей больше – и он сделает это – но его тело не собиралось больше ждать ни минуты. Его ладони нащупали брюки, расстегнули ремень и молнию, выпуская член на свободу.

Пэйн была готова к нему, такая влажная и открытая… жаждущая, судя по тому, как она обхватила его тело ногами.

– Я не буду торопиться, – выдохнул он в ее губы.

– Я не страшусь боли. Не с тобой.

Вот дерьмо, вероятно, в этой ситуации в физическом плане вампиры походили на людей? И значит, первый раз не пройдет для его женщины легко.

– Шшш, – прошептала она. – Не волнуйся. Возьми меня.

Опустившись ниже, он утроился у нее между ног и… о, черт... чуть не кончил. Она была такой влажной и горячей и…

И двигалась так быстро, что Мэнни при всем желании не успел бы ее остановить. Опустив руки ниже, она обхватила его задницу, впиваясь в кожу ногтями, а затем…

Пэйн двинула бедрами вверх и одновременно притянула его к себе. Он вошел в нее до упора, проникая полностью, безвозвратно. Мэнни прошептал проклятье, а она, застыв, зашипела от вторжения… что было чертовски несправедливо, потому что, черт возьми, было так прекрасно ощущать ее. Но он не двигался, давая девушке время оправиться от проникновения.

А потом его осенило.

Обхватив ее рукой за шею, он притянул Пэйн к своему горлу.

– Возьми меня.

От звука, что она издала, он кончил в нее… слишком уж было жарко, чтобы сдерживаться. И когда его член начал содрогаться, Пэйн вонзила клыки глубоко в его вену.

Секс был диким. Пэйн двигалась под ним, крепко обхватывая внутренними мышцами, когда он снова излился... а потом начал вонзаться в нее. Она пила его кровь, сумасшедший ритм увлекал их тела в глубокий пьянящий танец, и Мэнни знал, что этим утром они ощутят все последствия на себе: в их сексе не было ничего цивилизованного… мужское и женское начала слились в одном первобытном и древнем, как мир, порыве.

И это – самое лучшее, что случалось в его жизни.

Глава 57

Томас ДелВеччио точно знал, где в следующий раз объявится убийца.

Сомнений  не было. Даже сейчас, когда детектив Де ла Круз вернулся в центральное отделение, чтобы проработать вместе с остальными новые теории и ориентировки – которые, надо признать, были довольно толковыми – Век был абсолютно уверен на счет того, в каком направлении ему двигаться.

Подъезжая к стоянке мотеля «Монро» с выключенными фарами, он заглушил свой мотоцикл и подумал, что, вероятно, было бы неплохо позвонить Де ла Крузу и сообщить парню о своем местонахождении.

Но в конечном итоге, телефон так и остался лежать в кармане.

Припарковав БМВ между деревьями, справа от стоянки, он поставил его на подножку, слез и повесил шлем на руль. Пистолет лежал в кобуре под мышкой, и Век пообещал себе, что если кто-то объявится на горизонте, оружие там и останется.

И почти поверил в свою ложь.

Вот в чем заключалась страшная правда: он был взбудоражен тем, что дремало на протяжении долгого времени. И Де ла Круз был прав, осторожничая со своим напарником,  и также прав, задаваясь вопросом, где же заканчивались грехи отца, и начинались грехи сына.

Потому что Век был грешен. И он пошел работать в полицию, пытаясь избавиться от прегрешений.

В любом случае, лучшим выходом было отделаться от всего этого дерьма. Потому что иногда он чувствовал, будто где-то глубоко внутри него прятался демон. Он действительно ощущал зло.

Тем не менее, он приехал сюда не убивать. Он здесь, чтобы поймать убийцу, пока ублюдок не совершил очередное преступление.

Честно.

Век подошел к мотелю, спрятался в тени деревьев и сосредоточил свое внимание на комнате, где обнаружили последнюю жертву. Все оставалось так же, как  после визита полиции: желтая лента, треугольником натянутая вокруг двери и участка тротуара прямо перед ней… и пломба на косяке, которую теоретически можно было нарушить только по служебной необходимости. Свет внутри и снаружи помещения не горел. Вокруг никого не было.

Укрывшись за зеленой изгородью, он натянул черную фетровую шляпу ближе к воротнику свитера в тон руками, затянутыми в черные перчатки.

У ДелВеччио очень хорошо получалось сидеть вот так спокойно, сливаясь с окружающей средой. Он также умел направлять свою энергию в глубокое, спокойное русло, что позволяло сохранить силы, и в то же время постоянно находиться начеку.

Его добыча скоро появится. Этот сумасшедший душегуб потерял все свои трофеи, его коллекция находилась в руках властей, а отдел расследований теперь пытался повесить на него все нераскрытые убийства по  стране. Но больной ублюдок придет сюда не в надежде забрать хоть что-то обратно. Он вернется, чтобы  вспоминать и скорбеть о потере того, во что он когда-то вложил столько сил, а затем потерял.

Безрассудно с его стороны? Безусловно, но это – неотъемлемая часть порочного круга. Убийца вряд ли сможет ясно мыслить, и он наверняка в отчаянии от своей потери. И Век будет ждать его здесь ближайшие пару ночей, пока тот не объявится.

Время шло, а он все ждал и ждал... он был терпелив, как прирожденный охотник. Хотя ему в голову пришла мысль, что находиться здесь в полном одиночестве – крайне неудачная затея. С ножом в чехле за поясницей. И с этим чертовым пистолетом…

Треск ветки заставил его метнуть взгляд вправо, но он не стал поворачивать голову. Век не двигался, его дыхание не изменилось, он даже не вздрогнул.

А вот и он. Удивительно хрупкий мужчина осторожно пробирался сквозь лесной кринолин из зеленых кустов. На его лице застыло почти религиозное выражение, когда он подошел к торцевой части мотеля. Но не только это выдало в нем убийцу. Его одежду покрывала засохшая кровь, она была и на обуви. Он хромал, будто у него была повреждена нога, а на лице виднелись глубокие царапины от ногтей.