– Что они готовили? Воняло изрядно! Следовало пойти в милицию, пожаловаться участковому, но я не кляузница. Потом гляжу, баллон с газом наверх тащат. Рабочие все те же, ни одного славянского лица. Мне стало тревожно, сварка опасное дело, требует квалификации, а гастарбайтеры, скорее всего, самоучки, ну я и отправилась к соседу. Все мои худшие опасения оправдались, в квартире не нашлось никого, кто бы по-русски разговаривал. Кое-как ремонтники объяснили: что они не в курсе, где хозяин. Завтра будут трубы перетаскивать, резать их, варить. Я бросилась к Надежде с просьбой: дай мне телефон нового владельца, нужно с ним связаться. Она меня к себе не впустила, вышла на лестничную площадку и давай скандалить. Мол, я зря прибежала, жилплощадь к ней больше отношения не имеет. Тут Слава высунулся, и мать ему бац, пощечину! Совсем ума лишилась! Заорала: «Последнее место на конкурсе школьных исполнителей занял, ублюдок!» Я попыталась ее урезонить, но она меня нецензурно обругала, на том дружба и кончилась. Я совершенно уверена, что мальчик не вынес «материнской любви» и убежал, небось, прибился к беспризорникам. А что тебе сейчас Грачева рассказала?
– Надежда Егоровна пошла к мошеннице, – сердито ответила я, – та ей голову задурила. Надеюсь, Грачева завтра покажет фото Славика людям.
– Каким? – не поняла Анжела.
Я рассказала Филипповой про лаз в заборе и игрушку, найденную на пустыре.
– Я права. Слава сказал матери, что ушел на занятия, а сам убежал, – резюмировала Анжела.
– Мальчик не мог сообщить о своих планах Сашеньке? – спросила я.
Анжела Сергеевна покраснела.
– При чем тут моя дочь?
– Надежда Егоровна упомянула, что Славик и Саша учатся в одной школе, – ответила я, – ваша девочка, похоже, любит малышей. Сегодня она весь день возилась с Никитой, читала ему, гуляла с ним. Я подумала, раз матери дружили, дети, наверное, тоже общались, Слава не раз видел Сашу, вероятно, он ей доверял.
– Глупости, – фыркнула Анжела, вставая, – Саша десятиклассница, а Слава ходит в начальную школу, о какой дружбе может идти речь? И вообще сын Надежды плохо знал Сашу, он практически не заходил к своей бабушке. Мать считала, что вид полупарализованной старухи плохо подействует на психику мальчика. Пойду спать, уже поздно!
Я тоже поднялась из кресла, пошла в свою комнату, легла в кровать и мгновенно заснула.
– Мама! – заорал во дворе мужской бас. – Мама!
Я подскочила на матрасе, машинально бросила взгляд на будильник, было полпятого утра. Я кинулась к окну, распахнула его и стала вглядываться в темноту.
– Мама! – голосили с улицы. – Ох, мама! Эх, мама! Ух! Ох!
Поскольку ничего больше не кричали, я решила, что в наш сад забрел кто-то из вечно пьяных караваевских мужиков и теперь буянит, не думая о том, что постояльцы гостиницы и хозяева еще спят. Окликать безобразника со второго этажа я не стала. Меньше всего мне хотелось разбудить страдающую от мигрени Белку, поэтому, живо схватив халат, я завернулась в него и понеслась во двор.
Входная дверь оказалась открытой. Это было странно, обычно Семен в полночь тщательно запирает замок и задвигает щеколду. Постояльцы, как правило, в это время разбредаются по комнатам, ну а те, кто загулял, могут нажать на звонок, и им сразу откроют. Но в середине осени любителей бродить допоздна по лесу нет.
Я зажгла фонарь, выскочила на крыльцо и увидела фигуру, которая быстро метнулась с дорожки в сторону живой изгороди.
– Стой! Кто идет? – выпалила я. – Немедленно вылезайте и объясните, почему хулиганите на чужой территории.
Ветки зашевелились, из-за туй вышла Филиппова, одетая в серый костюм.
– Анжела Сергеевна? – попятилась я. – Это вы сейчас во дворе кричали басом «Мама!»?
– Конечно нет, – встревоженно ответила преподавательница, – я спустилась минуту назад, хотела приструнить хулигана.
– У вас туфли испачкались, – сказала я.
Анжела поправила сумку, висевшую на плече.
– Напугала ты меня! Я пошла на крик, увидела человека и бросилась в кусты. Подумала, вдруг это насильник?
Я хихикнула и тут же замаскировала некстати вырвавшийся смешок кашлем. Навряд ли Филиппова может заинтересовать сексуального маньяка, на нее он не польстится.
– Мама! Эх! Ух! Ох! – раздалось слева.
– Слышишь? – вздрогнула Анжела.
– Холодно! Ого-го! – речитативом выводил мужчина. – Эгей! Озноб дерет!
Я пошла в ту сторону, откуда доносился вопль, очутилась на небольшой полянке и увидела, как в траве перекатывается огромный мешок, похоже, набитый мукой.
– Охо-хо! – звучало из него. – Мама!
– Сейчас же прекратите! – закричала я.
«Мешок» замер, затем закряхтел, сел и спросил:
– Кто здесь?
– Хозяйка гостиницы «Кошмар в сосновом лесу», – представилась я, – а вы кто?
– Изабелла Константиновна, – испугался незнакомец, поднял голову, и я тут же узнала нашего рабочего.
– Семен! Какого черта!
– Степа! – взвизгнул Сеня. – Зачем на рассвете ты вышла в сад при свете фонаря, на рассвете?
Я перевела дух.
– До восхода солнца еще далеко. Меня разбудили твои вопли.
– Я не орал, – стал открещиваться Семен, – мышкой шуршал, тихонечко, точно знаю, орать нельзя, нельзя орать, когда люди спят, если спят, не орать, а орать, когда не спят. Я так думаю! Я всегда думаю! Пошел снимать порчу, по твоему совету в росе купаюсь. Сглаз вымываю. Началась беда, когда цыганка нагадала о стекле, оно в двери, в двери оно, то самое стекло.
– Замолчи, – приказала я, – отвечай мне только «да» или «нет». Ты сейчас борешься с порчей?
– Да или нет, – отрапортовал Сеня.
– Так как? – разозлилась я. – Не понимаю.
– Степа, не нервничай, – сказал Семен, – строгая ты выросла! Говорю, как ты приказала, и снова недовольна. Велела отвечать лишь «да» или «нет». Отвечаю! «Да или нет»!!! А ты зубами щелкаешь, кнутом машешь, копытом землю бьешь.
– Отлично, – прошипела я, – по твоему мнению, я конь? А по моему разумению, ты идиот, не понимающий шуток. Быстро иди в дом, пока все не проснулись и в сад не высыпали!
– Не могу, – жалобно произнес Сеня.
– Почему? – обозлилась я.
– Не могу, – повторил он, – оставь меня, Степа.
– Ну, уж нет, – возмутилась я, – вон отправишься ты! А я буду наблюдать, как ты удаляешься в гостиницу!
– Нет, – затряс головой идиот, – ни за что! Ой, кто это?
Я оглянулась и увидела на полянке в свете фонаря Анжелу Сергеевну. Филиппова топала ногами по траве. Она пыталась очистить свои туфли от налипшей на них грязи. Я решила напугать окончательно обнаглевшего Сеню.