Ограничение моего общения с моряками было вызвано вовсе не боязнью ответственности, а… боязнью разоблачения. Что бы там ни говорили после, к настоящему времени великий князь Алексей Александрович был опытным и боевым морским офицером. Может, уже слегка расслабившимся, но в свое время понюхавшим пороху, хлебнувшим соленой воды из нескольких океанов, побывавшим и в Африке, и в Америке, и в Китае и потому прекрасно разбирающимся в морском деле. А в любом деле, не говоря уж о таком специфическом, как морское, всегда есть и свой сленг, и свои традиции, к тому же столь долгая служба великого князя во флоте должна была породить и множество знакомств, несомненно обремененных и множеством совместных историй, пережитых приключений, долгих разговоров во время вахт. Я же из всего этого не знал ничего. Поэтому разоблачить меня людям, ранее близко знакомым с великим князем, было раз плюнуть. А людей таких хватало в двух группах современного мне российского общества — в свете, общение с которым я уже ограничил, и среди моряков.
С моряками все было не так просто. В принципе, самым разумным было бы, сославшись на плохое состояние здоровья, подать в отставку и уехать куда-нибудь, где великого князя никто не знает. Но туда, где я собирался найти деньги для своих глобальных проектов, можно было попасть только на корабле. Да и в той войне, которая должна была разразиться через каких-то двадцать лет, флоту предстояло сыграть ключевую роль. И я не видел никого, кто сумел бы подготовить его к этой роли лучше, чем я… Так что вмешательства во флотские дела мне было не избежать. И я к тому усиленно готовился, обложившись всякими справочниками и морскими руководствами. Начинать пришлось с парусного такелажа — век паруса в военном флоте уже уходил, но пока еще не ушел до конца. Даже новейшие броненосные крейсера, еще только строящиеся на наших верфях, продолжали нести на мачтах комплект парусов, и всю службу великий князь провел в тени этих белых крыльев кораблей… Разумеется, таким факультативным способом я мог постичь только небольшую толику необходимой мне информации. Наработать минимальный опыт, чтобы более-менее свободно оперировать заученными терминами, мне было негде, да и проблему взаимоотношений с офицерами это не решало. Значит, необходимо было каким-то образом замотивировать серьезные изменения привычек и наклонностей князя, причем без потери авторитета и возможностей влияния на ситуацию, но с объяснением, почему я, уже выздоровев, по-прежнему сторонюсь светской жизни и нос не кажу на военно-морской базе.
Единственной убедительной причиной изменения повседневных привычек человека высшего света, которую я смог придумать, было обращение к Богу. Над этой легендой я и работал изо всех сил. Достаточно сказать, что за последние три месяца я совершил паломничество уже по трем десяткам монастырей. Даже поездка в Москву была официально замотивирована как посещение Троице-Сергиевой лавры и Свято-Донского монастыря. Все остальное — встречи с московским купечеством, с Тимирязевым, Мичуриным, поездка в Тулу, отправка экспедиции в станицу Магнитную — осуществлялось «попутно». А протоиерей отец Иоанн официально считался моим духовником, что немало способствовало поднятию и его собственного авторитета в церковной среде. У прихожан он и так им пользовался, причем безоговорочно. Кстати, очень интересный дядька — страстный, искренний, такому начинаешь верить даже вопреки собственным установкам.
Я, как и большинство тех, кто вырос в советское время, к религии относился не слишком позитивно. Впрочем, на такое отношение не только советское время повлияло, но и постсоветское в немалой степени тоже. А как, скажите, относиться к организации, которая проповедует чистоту помыслов и спасение души, а сама вовсю гонит в страну импортный алкоголь и табачные изделия, поскольку выбила у государства право поставлять сии продукты беспошлинно или с минимальной пошлиной? А именно этим наша церковь во времена перестройки и правления Борьки-алкоголика и занималась. Потом, правда, она вроде как от этого отошла и даже подобную практику осудила, но как говорится в известном анекдоте, осадочек-то остался. Да и современные мне батюшки в массе своей ярым благочестием не отличались, предпочитая подходить к работе как к набору бюрократических процедур, а к храмам как к отданным им в пользование объектам малого бизнеса.
Но отец Иоанн внезапно открыл мне и другую церковь. Ту, каковой она должна быть… В результате я не так давно поймал себя на мысли, что моя игра на публику мало-помалу начинает становиться и не совсем игрой.
В Кронштадте я бывал почитай каждую неделю, а оттуда по всему флоту и Военно-морскому ведомству, по дворцам и светским салонам кругами расходились слухи о том, что генерал-адмирал и великий князь Алексей Романов, блестящий офицер, светский лев и изрядный бабник, сильно изменился…
— Алексей Александрович, к вам Месмахер.
Я выплыл из своих мыслей и, поднявшись из-за стола, двинулся навстречу архитектору:
— Добрый день, Максимилиан Егорович. Чем порадуете?
Месмахер пожал мою протянутую руку и, перехватив торчащую под мышкой большую папку с рисунками и чертежами, уже привычно поинтересовался:
— В угловую гостиную пойдем, Алексей Александрович?
Там находился самый большой — если не считать обеденного — в особняке стол, на котором было удобно раскладывать эскизы.
— Да-да, конечно…
— Вот, ваше высочество, все исправил, как вы сказали.
Я наклонился над разложенными чертежами. Месмахер продолжал:
— Как вы и желали, проект переделан под водяное отопление. Предусмотрены здание флотского детского приюта со спортивным и фехтовальным залами, а также конюшня и каретный сарай. В здании, примыкающем к крылу личных покоев, — несколько жилых апартаментов, крытый переход от этого крыла ведет в большой трехэтажный корпус, который, по вашей просьбе, спроектирован как присутственное место.
Я молча кивал, слушая Максимилиана Егоровича. Мой дворец, строительство которого финансировалось Дворцовым ведомством, претерпел по сравнению с первоначальным проектом, вчерне одобренным еще тем Алексеем Романовым, значительные изменения. Во-первых, общие площади увеличились в три раза. Во-вторых, из дворца светского льва и принца крови комплекс функционально преобразился в штаб-квартиру крупной корпорации, расположенную в каком-нибудь опасном месте и потому включающую в себя, кроме помещений под офисы и службы, казармы охраны, арсенал, тренажерные залы и хорошо защищенные апартаменты для размещения высшего руководства. В качестве казарм выступали как раз помещения флотского детского приюта — из первого набора я планировал полностью сформировать свою службу охраны. Для этого через несколько лет, когда я уже совершенно осяду в стране, нужно будет увеличить штат находящегося в моем прямом подчинении Гвардейского флотского экипажа, то есть добавить ему еще одну роту, которая и будет расквартирована в этих казармах. А приют к тому моменту переедет в новое здание. Построю. Ну, если все пойдет по плану…
Внешний стиль оформления дворца я менять не стал, и он напоминал романтические замки средневековой Франции.