— Я думал, что ты богата и у тебя много денег, — признался Ахмед, когда мы шли с пляжа в направлении дома.
— Валид тоже так думал, но ошибся. Я думаю, что он рассчитывал на больший куш.
— Валя, а я ведь к тебе по делу шел.
— По делу? А какое у тебя ко мне может быть дело?
— Серьезное. Я хотел с тобой переговорить, но ты выпила виски.
— У тебя ко мне может быть только одно дело — взять денег, а денег у меня нет.
— Я шел к тебе не за деньгами. Я шел к тебе для того, чтобы ты выполнила мое поручение.
— Поручение?!
— Да. Ты должна съездить в одно место и переговорить с одним человеком, но для начала ты должна прийти домой и хорошо умыться. У тебя все лицо заплаканное и глаза воспаленные. Хоть ты и не будешь снимать черных очков, но твое лицо должно быть чистым.
— А если я откажусь выполнять поручение?
— Отказывайся, — спокойно согласился со мной Ахмед. — О всем, что может с тобой произойти, я уже тебя предупреждал. Повторять не буду. Если ты больше не можешь давать мне деньги, то ты должна выполнять мои поручения.
— Хорошо, — после небольших колебаний ответила я. — Только я умоюсь и приведу себя в порядок в твоей квартире. В своей я не смогу успокоиться, там слишком многое напоминает о Валиде. Как только я туда зайду, мне сразу плакать захочется.
— Пошли, — согласился Ахмед и повел меня к себе домой.
Квартира, которую снимал Ахмед, была идентична той, что мы снимали с Валидом. Только в нашей квартире все было идеально убрано, а в холостяцкой квартире Ахмеда царил настоящий бардак. Окинув квартиру беглым взглядом, я сразу попыталась вычислить места, где может лежать мой паспорт. Особое внимание я обратила на тумбочку и на небольшой шкаф.
— А у тебя уютно!
— Меня все устраивает.
— Ничего лишнего, мебели немного. Ладно, я пошла умываться.
Зайдя в ванную комнату, я закрылась на щеколду, включила воду и посмотрела на свое отражение в зеркале. На меня смотрела уставшая, заплаканная, глубоко несчастная девушка с черными мешками под глазами и с бледным лицом, по которому была размазана косметика.
— Мамочка, неужели это я? — прошептала я своему отражению. — Страшная‑то какая!
Чтобы окончательно прийти в себя, я сунула свою голову под струю холодной воды. Промокнув лицо давно не стиранным полотенцем, я обмотала им свои волосы и подумала о том, что в Египте у меня пропала брезгливость. Раньше я бы никогда не притронулась к грязному и чужому полотенцу, но сейчас я прекратила замечать грязь, пыль и спокойно относилась к проявлению нечистоплотности. Вновь посмотрев на себя в зеркало, я прошептала:
— Мамочка, я хочу домой, — и, сделав напор воды посильнее, стала исследовать ванную комнату.
Ванная была небольшой и, кроме висящего на стене ящика для умывальных принадлежностей, в ней практически ничего не было. Недолго думая, я встала на четвереньки и заглянула под ванну. Под ней была самая настоящая свалка из различного хлама и мусора. Создавалось впечатление, что здесь никто не убирался годами.
— Грязища какая! — От пыли у меня защекотало в носу, и я начала громко чихать. — Вот черт!
Вдоволь начихавшись, я легла на пол и сунула руку под ванну, пытаясь достать оттуда различную ветошь, грязные тряпки и какие‑то полусгнившие от сырости и старости дощечки.
— Бог мой, никогда в жизни не рылась в мусоре! А теперь вот жизнь заставила.
Когда в дверь ванной комнаты постучали, я вздрогнула и, не поднимаясь с пола, спросила:
— Ахмед, что тебе надо?
— Ты что так долго? — взволнованно спросил меня родственник мужа.
— Я душ принимаю. Что, нельзя?
— Можно.
— Я надеюсь, тебе воды для меня не жалко?
— Нет.
— Тогда я через пять минут выйду.
— Да хоть через десять. Я подумал, что тебе плохо.
— Спасибо, мне хорошо.
— Ведь ты же беременная: мало ли что…
— Со мной все в порядке.
— Тогда мойся и выходи.
— Моюсь и выхожу.
Когда Ахмед отошел от двери, я перевела дыхание и подумала о том, что этот балбес все же поверил в мою беременность, хотя мне до последнего казалось, что он в нее не верит. Странные они все‑таки, эти арабы. Чтобы убедить русского мужчину в беременности, нужно предоставить ему неоспоримые факты — в частности, продемонстрировать свой увеличившийся живот. А арабу достаточно просто сказать, что беременна, и он тебе безоговорочно поверит.
Вытащив из‑под ванной кучу мусора, я с особой горечью подумала о том, что в ней, к глубочайшему сожалению, не может быть никаких документов. Скорее всего, мой паспорт спрятан в комнате. Засунув руку как можно дальше, я достала из‑под ванны старый пакет с ветошью и сразу обратила внимание на то, что он слишком тяжелый. Достав из пакета какой‑то предмет, завернутый в тряпку, я быстро ее развернула и ощутила, как задрожало все мое тело.
— Вот это да!
Передо мной, лежал самый что ни на есть настоящий пистолет. Находка вызвала у меня панический страх, потому что оружия я всегда боялась, с самого детства и никогда не думала, что мне придется столкнуться с ним в суровой реальности. То, что на пакете, в котором хранился пистолет, обмотанный ветошью, не было пыли, говорило о том, что оружие совсем недавно засунули под ванну и завалили его различным ненужным хламом. Проведя пальцем по блестящему дулу пистолета, я подумала о том, что оружие всегда дает нам ощущение неведомой силы и защищенности. В жизни я наделала достаточно глупостей и если я сейчас положу пистолет обратно под ванну, то совершу еще один идиотский поступок. У меня нет денег и документов, но у меня есть оружие, которое может мне сейчас очень даже пригодиться.
Быстро покидав весь хлам на прежнее место, я обмотала пистолет тряпкой и засунула его в пакет. Сверток я положила на дно своей пляжной сумки, прикрыв его сверху пляжным полотенцем.
— Вот это находка! — Я подмигнула своему отражению в зеркале и стала мыть грязные руки.
Отряхнув одежду, я сняла со своих волос несвежее полотенце, повесила его на прежнее место и подумала о том, что, помимо своего паспорта, я должна забрать у Ахмеда его мобильный телефон для того, чтобы стереть запись нашего с ним разговора, состоявшегося ночью в доме родителей Валида.
— Валя, ты почему так долго? — нервничал за дверью Ахмед, — словно чувствовал, что я нашла хранившееся в доме оружие.
— Уже иду.
Взяв пляжную сумку, я открыла щеколду и распахнув дверь, наигранно возмутилась:
— Ну что, ты и пяти минут подождать не можешь?