— Нам не дадут шести лет, — напомнил Ахмедов, — и шести дней тоже не дадут. Я не смогу объяснить руководству, куда делся убийца в закрытом здании, которое охраняли сотрудники полиции. Боюсь, что начальство меня не поймет.

— Убийца еще здесь, — убежденно сказал Вейдеманис, — это не святой дух, чтобы его никто не видел. Нужно проверить и остальных людей, находящихся в школе.

— Это я уже поручил нашим людям, — вздохнул Ахмедов.

Он посмотрел на Дронго, словно ожидая от того последнего вопроса к Аббасову. И тот спросил:

— Вы знали Керимова много лет. Как вы думаете, почему он поднялся на третий этаж, вместо того чтобы спуститься на первый? Что могло произойти? Что могло заставить его изменить решение?

— Не знаю. Но отступать — не в его характере. Может, он узнал что-то про убийцу. Он пошел на риск, чтобы найти убийцу. Он был гордый, самолюбивый и сильный.

— Похоже, убийца действовал внезапно, — сказал Дронго, — иначе Керимов не дал бы ему шанса. Он вам ничего не говорил перед смертью?

— Нет, ничего. Он вообще был обижен на меня, считал, что я зря пригласил вас из Москвы. Он хотел сам найти убийцу, я это чувствовал. Поэтому он отказывался от любой помощи.

— Понятно. Спасибо. Позовите Ольгу Рабиеву, — попросил Дронго.

— Хорошо, — Аббасов поднялся, чтобы выйти, потом повернулся к сидящим:

— У нас отняли мобильные телефоны, чтобы мы никому не звонили. Может, нам разрешат теперь позвонить? Предупредить родных и близких.

— Я думаю, вам вернут ваши телефоны, — громко сказал Дронго, взглянув на Ахмедова. — А вы как думаете, майор?

Ахмедов встал и, подойдя к дверям, крикнул в коридор:

— Курбанов, верните всем мобильные телефоны. Пусть предупредят родных, что задерживаются.

— Спасибо, — поблагодарил его Аббасов, выходя из комнаты.

Ахмедов вернулся к своему столу. Тяжело опустился на учительское место.

— Разговоры, — сказал он недовольно, — одни разговоры. Думаете, так вы что-нибудь найдете?

— Мы пытаемся установить истину, майор, — строго ответил Дронго, — и найти виновного. Если вы знаете другой способ поиска, то я вас не задерживаю.

— Ладно, извините, — буркнул Ахмедов.

Дверь открылась, и в класс вошла Ольга Рабиева.

Глава 10

В этой располневшей женщине трудно было признать тридцатидвухлетнюю ровесницу остальных. Она выглядела гораздо старше. Войдя в комнату, она остановилась посередине, словно ученица, готовая отвечать на вопросы.

— Садитесь, — предложил Дронго. После ухода Габышева он все еще стоял. — У нас к вам несколько вопросов.

— Скажите, его действительно убили? — спросила Ольга.

— Да, — сказал Дронго, — его действительно убили.

— Какой ужас, — она всхлипнула, доставая платок, — он был такой сильный. Такой мужественный.

— Габышев сказал, что он был самым сильным парнем в вашем классе, — вспомнил Дронго.

— Это действительно так, — кивнула Рабиева, — он был спортсменом, с детства хотел поступить на юридический. Они с Вовой всегда состязались.

— А остальные? Остальные с ними не пробовали состязаться?

— Иногда Олег Ларченко. Он был легкоатлетом. Но, конечно, нет. Эти двое были для нас словно боги, остальные были где-то внизу. Остальные были просто хорошие ребята. А эти задавали тон.

— У вас был дружный класс? — Очень. Мы много лет собирались вместе, пока… пока не произошла эта трагедия в Шемахе, — она снова всхлипнула.

— Вы хорошо знали Рауфа?

— Конечно. Он безотказный был. Мягкий такой, мямля. Мы его жалели.

— А Эльмиру Рамазанову?

— Она такой выдумщицей была. На первое апреля всегда ребят разыгрывала.

— Что вы можете сказать об остальных? Я имею в виду четверых мужчин, которые сидят сейчас в соседней комнате. Если можно, подробнее.

— Габышев — наш кумир. Мы все были в него влюблены. Вообще-то, все парни были влюблены в Свету Кирсанову, а все девочки в — Вову Габышева. Когда они начали встречаться, вся школа была в восторге. Но потом что-то у них не заладилось.

— Почему не заладилось? — быстро спросил Дронго.

— Не знаю. Но мне кажется, Вова никогда ее не любил. Он вообще не способен на сильные чувства. Хороший парень, но никогда он не будет связан с женщиной. Есть мужчины, которые всегда сами по себе.

— А Раис Аббасов?

— Вот он всегда при деле, — улыбнулась Ольга, — он у нас бизнесмен. Всегда такой рассудительный, спокойный. Очень хороший парень, всем старается помочь.

— У них были нормальные отношения с погибшим?

— Не знаю. Кажется, да. У него со всеми были хорошие отношения.

— Остаются двое — Магеррамов и Альтман. Что вы можете сказать о них?

— Нормальные ребята, — пожала плечами Ольга.

— Это не характеристика, — сказал Дронго, подходя ближе. — Мне нужно знать ваше мнение о каждом. Как они учились, с кем дружили, с кем ссорились?

— С Фазиком никто поначалу не дружил. Он ведь маленького роста был, все смеялись, когда он рядом вставал. И с девочками у него всегда проблемы были. В пятом-шестом классе мы вытянулись, а мальчишки еще маленькими оставались. Так на нашем фоне Фазик вообще коротышкой казался. По-моему, он только с Рауфом дружил, с погибшим. Знаете, как он переживал, когда мы в горах Рауфа потеряли! Уже ночь была, а он все не успокаивался, звал нас искать его.

— Рауф тоже был маленького роста?

— Нет, — ответила Ольга, — он был высокий. Выше среднего роста, — уточнила она. — Они не из-за этого сошлись. Просто у Рауфа был мягкий характер, вот он и опекал маленького Фазиля. Дружили, друг к другу ходили в гости. У Фазиля сестра была младшая, и у Рауфа тоже. Так они тоже дружили.

— А Леня Альтман?

— Этот сам по себе, — отмахнулась Ольга, — такой законченный единоличник. Мы его тогда с трудом заставили вступить в комсомол. Представляете, в те времена не хотел вступать в комсомол. Такой скандал был, меня чуть из комсоргов не выгнали. Восемьдесят второй год был, мы в седьмом классе учились. Вы же помните, какой это был год. Брежнев умер, Андропов стал генсеком. Как раз в ноябре, мы тогда уже в восьмой перешли. Так к нам первый секретарь райкома комсомола приехал, чтобы с Леней поговорить. В то время за такой отказ могли и из школы выгнать. Тем более, что Леню тогда в Артек не пустили. Он хорошо учился, но почему-то его не пустили. Я думаю, из-за его фамилии.

— При чем тут его фамилия? — не выдержал Ахмедов, — в нашей республике никогда не было антисемитизма. Думайте, что говорите. Здесь наш гость из Прибалтики. Что он о нас подумает?