— Это был самый удивительный вечер, который я когда-либо проводила, и мадам де Вальме так была добра ко мне — и все это благодаря тебе!
— Все прошло великолепно, как мне показалось, — сказал Арчи. — Но я должен сознаться, что изрядно переволновался, когда Роухэмптон направился к нашему столику. Если бы он узнал тебя, хлопот бы не обобраться. «Максим»— не место для леди.
— Я не понимаю, почему нет, — запротестовала было Корнелия, но тут же начала смеяться.
Ей припомнилось, как уже в бледный предутренний час хорошенькая балерина танцевала на столе, приподняв свои юбки, вызывая шумное одобрение и аплодисменты гостей ресторана, а несколько молодых людей пили шампанское из туфельки знаменитой актрисы Габи Деслас, которая произвела фурор, прибыв после полуночи в шляпе двух футов высотой, украшенной страусовыми перьями, и в дюжине снизок изумительного крупного жемчуга, достигающих колен.
Теперь, на трезвую голову, Корнелия легко могла представить себе, как бы возмутилась тетя Лили при виде подобных сцен, хотя у «Максима» это воспринималось весело и безобидно.
— Ах, как хорошо быть мужчиной! — неожиданно вырвалось у Корнелии. — Ты счастливец, Арчи, что не родился женщиной!
— Слава богу, да! Ты верно сказала, я часто думаю то же самое, — ответил Арчи. — Ну, вот и «Ритц»! Надеюсь, увидимся у Рене. Я не стану больше навещать тебя в отеле. Если Роухэмптон узнает, что я прихожусь тебе родней, он может что-нибудь заподозрить.
— Мы встретимся у Рене, — согласилась Корнелия и с сердцем, полным благодарности, поцеловала Арчи в щеку. — Спасибо, мой добрейший и любимейший кузен, — прошептала она и заторопилась в «Ритц».
Войдя к себе, Корнелия старалась двигаться как можно бесшумнее. Она улыбнулась при мысли, что герцог проделал то же самое. Гостиная располагалась между спален супругов, но виноватая совесть заставляла обоих соблюдать предосторожности.
Корнелия подошла к зеркалу и сняла очки.
Глаза ее были нежными и мягкими от счастья.
Рене дала девушке широкий шелковый шарф, чтобы укрыть голову, и теперь, распустив его, она с удивлением разглядывала свои блестящие волосы, уложенные естественными волнами, поражаясь тому, как она могла терпеть огромную безобразную прическу, навязанную ей вкусами монсеньора Генри и тети Лили. С сожалением она подумала о том, что ей придется продолжать мучить свою голову до тех пор, пока герцогиня Роухэмптон и Дезире не смогут стать одной женщиной.
Раздался звон часов на церковной башне, и Корнелия очнулась от своих мыслей, поняв, что просидела долгое время, раздумывая о будущем.
Быть может, герцог тоже не спал в этот час, как и она. Корнелию мучило неистовое желание броситься через гостиную к нему в комнату. Но что произойдет, если она сделает это, если он узнает в ней ту женщину, с которой он флиртовал весь вечер?
Корнелия ощущала в себе нервный трепет, воображая эту сцену, но она напомнила себе предостережение Рене о том, что это было только начало. Ее муж все еще любил тетю Лили. Если он и увлекся новым лицом, это еще не говорило о том, что его сердце увлечено тоже.
Возможно, лишь скука медового месяца побудила герцога искать развлечения везде, где только можно. Да, она обязана быть осторожной. Радостное настроение Корнелии угасло, и лицо ее, когда она укладывалась в постель, было серьезно.
Проснувшись, она первым делом бросила взгляд на часы. Стрелки показывали десять минут первого. Корнелия вздрогнула от ужаса и вскочила с постели, торопливо дернув за шнур звонка.
Что может подумать герцог? Не рискует ли она всем из-за своей сонливости? Но тут ей пришло в голову, что герцог не должен усмотреть в этом ничего странного. В Котильоне, когда устраивали приемы, ни одна леди не показывалась до ленча, и тетя Лили в Лондоне обычно просыпалась не раньше полудня.
Со вздохом облегчения Корнелия откинулась обратно на подушки. Она пережила ужасную минуту! В спальню вошла Виолетта, торопящаяся на призыв звонка, и отдернула шторы с око «, впустив солнце, которое затопило комнату теплым золотом.
— Ваша светлость провели приятную ночь? — спросила горничная.
— Она пролетела чересчур быстро! — ответила Корнелия и затем, не в силах удержать свое волнение, поведала Виолетте обо всем случившемся с нею.
— Ты должна пойти со мной к мадам де Вальме, и Мари научит тебя, как ухаживать за моими волосами. И, Виолетта, как мне хочется, чтобы ты увидела то платье, что было на мне этой ночью! Это самый красивый наряд, который ты только можешь себе вообразить. И я была в нем совсем другой — совсем, совсем другой!
— И его светлость не узнал вас? — спросила Виолетта.
— У него даже не мелькнуло догадки, что он встречал меня раньше. Почему он должен был меня узнать? Клянусь тебе, я и сама бы себя не узнала. Но мне пора вставать, и, наверное, лучше послать записку его светлости и передать, что я буду готова к ленчу в час.
Виолетта отнесла записку герцогу и вернулась с сообщением, что его светлость поздно встал и только сейчас оканчивает свой завтрак.
» Интересно, как он объяснит, что так поздно встал сегодня?«— подумала Корнелия, но, когда они спустились вниз, герцог даже не коснулся этой темы.
Во время ленча он был вежлив и предупредителен, но тягостное молчание, как всегда, царило меж ними, и Корнелия изумлялась про себя, насколько отличается ее муж от того веселого повесы, каким он предстал ей накануне. Разглядывая его сквозь очки, она задавалась вопросом, все ли мужья соблюдают серьезную мину при своих женах и веселятся на стороне? И какой скучный ленч получился бы у них, если бы Корнелия не носила в своей груди секрет, наполняющий ее трепетом и волнением! Вечером она обещала поужинать с ним. Но сперва ей нужно изобрести предлог, чтобы умудриться провести день одной.
Она еще раздумывала, какую бы ей привести отговорку, когда герцог вынул часы из своего кармана и произнес:
— Я думаю, что мы можем пойти на бега в Лонгчампсе. Правда, я не уверен, понравится ли это вам. Возможно, вы сочтете это слишком шумным и многолюдным зрелищем.
— Я люблю бега, — ответила Корнелия, — и в любом другом случае я непременно отправилась бы с вами. Но у меня разболелась голова, и сегодня я предпочла бы провести время в спокойной обстановке.
— Тогда чем бы вы хотели заняться? — спросил ее герцог.
— Я намереваюсь посетить известных парижских портных, о которых я так наслышана, — ответила Корнелия. — Но, конечно, вам это будет неинтересно, вы должны пойти на скачки. Тем более что если моя головная боль не успокоится, то мне придется остаться дома.
— Вы вполне уверены, что так будет лучше для вас? — спросил герцог с явным облегчением.
— Вполне, — кивнула Корнелия.
— Хорошо, я прикажу подать экипаж для вас к дверям отеля — скажем, в три часа? Я еще не уверен, что смогу вернуться к чаю, но, если вы не возражаете, мы пообедаем с вами в восемь вечера. Парижане предпочитают более позднее время для обеда, но мне кажется, что нам лучше придерживаться наших английских привычек, не так ли?