А в следующую секунду, когда она решилась, было слишком поздно.
— Разрешите также представить вашему величеству мою дочь, Летицию, — сказала принцесса Ольга.
Летиция не осмелилась поднять на короля глаз, обрамленных длинными черными ресницами.
Однако она все же сделала реверанс.
Король протянул ей руку, и от этого прикосновения по ее телу пробежала сладостная волна, как тогда, прошлой ночью. Она ощущала исходившее от короля магическое притяжение и снова, казалось, была в его власти, как тогда, когда была в его объятиях и чувствовала на губах его поцелуи.
Она ощущала, что дрожит с головы до ног, и не в силах была поднять глаза. Затем некая неведомая сила все же заставила ее взглянуть на него.
Воспоминания не подвели — он был так же красив и неотразим, как и вчера ночью, и какое-то время она просто не могла оторвать от него глаз.
Она не была уверена, узнал ли ее король. Но вот наконец он отпустил ее руку и обернулся к принцессе Ольге.
— Окажите мне такую честь, позвольте пригласить вас на танец, — сказал он ей.
Принцесса Ольга была так изумлена, что сперва просто не нашлась, что ответить.
Затем, полуобернувшись, посмотрела в ту сторону зала, где стояла великая герцогиня. Она была поглощена беседой с пожилой и, по всей видимости, очень знатной дамой. В этот момент она не смотрела на короля.
— Боюсь, это не совсем соответствует этикету, — сказала принцесса Ольга. — Ведь вы, ваше величество, еще не открыли бал.
— А все, наверное, просто умирают от желания танцевать, — подхватил король. — В таком случае я открою его с вашей дочерью.
С этими словами он повернулся к Летиции, обнял ее за талию и пошел в центр зала. Девушка понимала, что ей следует отказаться, но, похоже, потеряла дар речи.
Оркестр тихо наигрывал какую-то мелодию, но как только король с Летицией оказались в центре зала, грянул вальс «Сказки Венского леса». Было уже слишком поздно отступать, и девушке ничего не оставалось, как покориться воле короля.
И все вокруг преобразилось — ведь она снова была рядом с ним, рука его крепко держала ее за талию.
Она видела, как исказилось от злобы лицо великой герцогини, только сейчас заметившей, что происходит, и как засветился веселый огонек в глазах великого герцога.
А на лице Стефани явственно читалось облегчение, и она покосилась в тот конец зала, где должен был находиться Кирил.
Стефани так и подмывало подбежать к нему и убедиться, что и он тоже счастлив видеть, что король танцует не с ней.
Обоим это казалось добрым предзнаменованием, знаком того, что все обстоит не так плохо, как они ожидали.
Летиция с королем совершили по залу полный круг — лишь после этого к ним, согласно установившейся традиции, могли присоединиться другие пары.
Они легко скользили по паркету под хрустальными люстрами, когда король завел светскую беседу:
— Счастлив познакомиться с вами, принцесса. Я немало наслышан о вашем отце, знаю, как его любили в Овенштадте.
Летиция ждала от него совсем других слов. Так, значит, он не узнал в ней свою цыганскую жену!
— Польщена, ваше величество, что вы такого высокого мнения о моем отце, — ответила она. — Нам его очень не хватает. Жизнь нашей семьи… совсем изменилась с тех пор… как он умер.
— Да, мне говорили, — кивнул король.
— Говорили?! Вот уж не думала, что его величество король Звотаны наслышан… о наших неприятностях.
— Собираясь посетить какую-либо страну, — ответил король, — я всегда стараюсь как можно больше узнать о ее истории и народе… Кстати, перед самым приездом сюда мне сообщили, как невероятно красива принцесса Летиция.
Он произнес ее имя с каким-то особым значением, и девушка от неожиданности на секунду сбилась с ритма.
— Я… О, простите… — пролепетала она.
— Прощаю, — с улыбкой ответил король, — но с одним условием. Расскажите о себе как можно больше. Чем вы занимаетесь? Ну разумеется, помимо того, что танцуете на балах…
Летиция рассмеялась. Теперь она была совершенно уверена, что король не узнал ее. И после паузы ответила:
— Возможно, вы будете удивлены, сэр, но это первый бал, на котором я танцую, а комплимент вашего величества — один из первых, который я получила.
— Но можно ли поверить в такое? — изумился король.
— Это правда. Видите ли, сэр, но я обычно предпочитаю говорить правду. Когда это возможно, конечно…
Она произнесла эту фразу бездумно, затем вдруг вспомнила, что вчера вечером ее вряд ли можно было назвать правдивой. Ведь она заставила короля поверить в то, что она цыганка, мало того — знаменитая танцовщица.
Они кружились по залу в молчании, и когда оркестр умолк, король сказал:
— К сожалению, теперь мне пора вернуться к своим обязанностям. Льщу себя надеждой, что вы подарите мне хотя бы еще один танец. Поэтому прошу вас, не уходите рано!
Он произнес эти слова повелительно и властно, и Летиция замерла. Затем глаза их встретились — бальный зал, казалось, исчез, а над головой снова блистали звезды, и голос воеводы, соединявшего их руки, звенел в ночи.
Но тут словно удар хлыста прозвучали слова великой герцогини:
— Надеюсь, ваше величество насладились танцем. И я была бы вам чрезвычайно признательна, если б вы соизволили наконец обратить внимание на нашу маленькую хозяйку бала. Она с нетерпением ожидает, когда вы окажете честь танцевать с ней!
В голосе великой герцогини отчетливо угадывались язвительные нотки, но король лишь улыбнулся и ответил:
— Ну разумеется! Буду очень рад. Полагаю, нам с принцессой Стефани следовало открыть бал. А потому прошу прощения за то, что я столь бездумно пренебрег традицией вашей страны.
— Ах, нет, нет, ваше величество! — вмешалась Стефани прежде, чем мать успела остановить ее. — Это не наш овенштадтский обычай. Так принято на родине мамы, в Пруссии, а она ввела этот обычай здесь.
— Тогда тем более есть надежда, что мне извинят этот faux pas [1] , — весело заметил король.
Музыка заиграла снова, и они со Стефани закружились в танце.
Из-за того, что ее выделил король, а также потому, что они с Мари-Генриеттой, несомненно, были самыми хорошенькими девушками на балу, Летицию вдруг окружили поклонники.
Некоторые из них были староваты, но зато знатны, другие молоды и вполне привлекательны, однако с первого взгляда было ясно, что ни один из них не может соперничать с королем.
Даже без белого мундира, на котором блистали и переливались ордена, он, вне всякого сомнения, был здесь самым красивым мужчиной.