Фильм хорош, но я помнил те времена, когда увидеть в посольстве – это увидеть что-то запрещенное, недоступное для широкого проката. Ты сразу становился посвященным, впущенным в особый круг, а о фильме можно было рассуждать долго и со вкусом, прекрасно зная, что его никогда для широкого проката не закупят.
От Стеллы пахло все чувственнее, я ощущал тепло ее тела. В полумраке смутно маячил ее четкий аристократический профиль, потом глаза привыкли, я искоса посматривал на ее одухотворенное лицо, блестящие глаза. Она смотрела на экран, по лицу пробегали блики, но иногда бросала в мою сторону быстрый взгляд, губы слегка раздвигались в улыбке. Зубки блестели ярко.
* * *
Когда гости после коктейля постепенно расходились, я с удивлением заметил в сторонке грузного Яузова, он был с настолько похожей на него толстой женщиной, что я мог бы сказать сколько лет и месяцев они прожили в крепком советском браке. С бокалом в руке он, массивный и государственно медлительный, неспешно беседовал с итальянским послом, указывал на вереницу картин, вскидывал брови, что-то говорил вежливое и комплиментарное, если судить по виду.
Мы прошли мимо, я раскланялся, Стелла мимо улыбнулась, как и должна улыбнуться моему знакомому. Я поинтересовался:
– Нам по дороге?
Она улыбнулась:
– Почему нет?
Яркое солнце ослепило, летом светит чуть ли не до полуночи, мы переступили порог, щурясь и непроизвольно прижимаясь друг у другу. Она крепко держалась за мою руку, я чувствовал локтем ее мягкую грудь, полную и горячую, по всему телу побежали сладкие мурашки. Голос мой слегка охрип, мысли бегали суматошные, как муравьи перед брачным полетом, Стелла явно все чувствовала, женщины намного чувствительнее нас, но молчала, только загадочно улыбалась.
Ее автомобиль был припаркован в конце квартала. Она не стала искать в сумочке ключи, просто нажала кнопку на браслете, дверка бесшумно и услужливо распахнулась, похожая на оттопыренное крыло большого черного жука. Она взглянула на меня, улыбнулась, сделала неуловимое движение, и распахнулась правая дверца.
Я развел руками:
– Здорово!.. Прямо джемсобондиада!
– Какая бондиада, – рассмеялась она чистым серебристым смехом. – Теперь это обыденность. Электронное управление – кто его не имеет?
Я не стал объяснять, кто не имеет, молча влез, кресло услужливо прогнулось, но без подобострастности, а с достоинством, признавая во мне не капризного хозяина, а старшего партнера.
Передо мной панель была похожа на панель управления высотного самолета. Напичканного электроникой и компьютерами. Пожалуй, даже слишком. Достаточно одного компьютера, чтобы следил за машиной и всеми факсами, принтерами, е-мэйлами и прочими мелочами жизни, которые облегчают жизнь.
– А где же тут противоугонное? – поинтересовался я.
– Какое противоугонное?
– Ну, стальные капканы под ногами... Я слышал про мультилоки.
Она опустилась в соседнее кресло, умело включила зажигание. Глаза ее смеялись:
– Откуда у вас такие странные фантазии?
– В кино видел. Там один бандит, конечно же – благородный, угонял авто у спекулянтов.
Машина мягко сдвинулась, выкатилась из ряда и медленно покатила по узенькой улочке. Стелла вела ее уверенно, не лихачила, посматривала на дорогу, замечала витрины, ярко одетых женщин.
– Мир совсем другой, – сказала она серьезно. – Теперь противоугонное монтируется прямо в корпус. Найти его невозможно. И угнать немыслимо. Но даже если погрузить на платформу и увезти, то обнаруживают такие машины со спутников.
– Другой мир, – сказал я с восхищенным изумлением. – К счастью, меняется не только техника. Стремительно меняются и нравы.
Она покосилась с легкой улыбкой:
– Намекаете, что раньше, чтобы затащить женщину в постель, надо было потрудиться?
– Жуткое было время, – согласился я. – Как мы боролись с этим пережитком прошлого!
– И победили.
– Надеюсь, – сказал я. Посмотрел на нее и повторил. – Надеюсь.
Понимающая улыбка тронула краешки ее губ. Машина вырвалась на широкую магистраль, по обе стороны уже неслись всевозможные иномарки, которых в Москве намного больше, чем отечественных.
Я посматривал на ее точеный профиль, помалкивал. Она вдруг спохватилась:
– Мы уже проехали одно метро. Вас где высадить?
– Лучше бы, – сказал я мечтательно, – у себя за столом. Чтобы чашечка горячего кофе... Впрочем, я могу смолоть и сам. И даже заварить.
Она старательно попробовала собрать морщины на чистом лобике:
– О, это уже серьезно.
– Насчет кофе?
– Да. Самому смолоть, заварить... Перед этим не устоит ни одна женщина.
– Я могу даже сполоснуть чашки, – предложил я великодушно. – Это я тоже умею.
Она улыбнулась:
– Чашки можно сполоснуть и утром. Но для первого знакомства не стоит заходить так далеко. Итак, я сворачиваю...
В ее голосе было полуутверждение, я еще мог отпереться, мол, пошутил, дома дел полно, жена ждет, собака негуляная, но я кивнул, она резко бросила машину в сторону, развернулась, вроде бы даже нарушила пару правил, но я не разбираюсь, просто так показалось, и машина вкатилась в улочку уже не такую широкую, хотя машин было столько же.
Я спохватился:
– А как ваши домашние встретят мое вторжение?
Она ответила спокойно:
– Интересуетесь моим семейным статусом? Увы, я даже не сходила, как теперь говорят, замуж. Подруги уже по два-три раза а кто и больше, а мне то не хотелось, то... совсем не хотелось.
– Ну, в этом есть и свои преимущества...
Она покосилась удлиненным, как у газели, глазом:
– Для вас?.. Я живу пока одна. Мать и отец живы и здоровы, даже бабушка жива, но вы же знаете проблемы старых москвичей с квартирами. Рождаемость падает уже столетие, квартиры после стариков остаются с той и другой стороны, на коренного москвича приходится по две-три... Не на каждого, конечно. Хорошо, теперь разрешено иметь по несколько квартир.
Повинуясь неслышимому сигналу, открылись ворота. Автоматический гараж, лифт прямо оттуда, чист и в зеркалах, мочой не пахнет, клопов нет... Наверное, нет.
Когда дверь распахнулась, мы оказались на широкой площадке, больше похожей на картинную галерею. На стенах портреты, внизу вазы с цветами. Вкусно пахнет уверенным достатком. Достатком наследственных князей, а не современных новых русских, пищей для анекдотов.