— Следуй за мной, Жервез, — отвечал он, — и мы всех обгоним!
Но Жервез только злился. Он ничего не хотел делить со своим старшим кузеном.
Теперь лорд Вернем понимал, что это была еще одна из причин, почему он после смерти дяди уехал за границу. Ему было бы трудно не возражать против того, как Жервез обращается со слугами, арендаторами — людьми, всю жизнь прожившими в поместье, для которых это был родной дом.
Когда он стал старше, его стало все больше раздражать пристрастие дяди к азартным играм и его полное пренебрежение к аббатству. Он начал замечать, что многое требует ремонта. Пенсии старых слуг были далеко не такими щедрыми, как следовало бы. Коттеджи разрушались и пустели.
Ему ясно дали понять, что дела аббатства его не касаются. Он уехалза границу, но забыть Вернем не смог. Аббатство постоянно жило в его памяти, и он знал, что, если сейчас уедет, бросив все на произвол судьбы, воспоминания о нем будут преследовать его до самой смерти.
И все-таки внутри что-то яростно и упрямо протестовало против того, чтобы дать связать себя по рукам и ногам. Он не хотел жениться. В его жизни было много женщин, но рано или поздно все они надоедали ему, и он без особых сожалений расставался с ними.
Невыносимо быть привязанным к одной женщине, да еще к дочери человека, который, можно сказать, купил аббатство.
Ему становилось тошно от одной мысли, что кто-то приобретал одно сокровище за другим, снимал картины и гобелены со стен, доставал серебро из огромного сейфа, стоявшего в комнате дворецкого, забирал фарфор, хрусталь, произведения искусства, которыми бабушка окружила себя в спальне и будуаре.
С этой точки зрения у Теобальда Мура были, несомненно, очень сильные позиции, и свобода Альварика казалась небольшой ценой за все это.
— Ну что же, во всем этом есть по крайней мере одно утешение, — произнес он вслух, понимая, что ни он, ни его дядя уже долгое время не проронили ни слова.
— Какое же? — поинтересовался епископ.
— Здесь достаточно места для моих животных.
— Твоих животных? — удивленно переспросил епископ.
— Если быть точным, то двух гепардов, двух львов и большого числа попугаев.
— Ты привез их с собой?
— Я не мог их оставить. Я их приручил, и если бы теперь, после стольких лет, выпустил на волю, они бы неизбежно погибли.
— Ты полагаешь, они впишутся в английский пейзаж?
— Дядя Лоример, вы же сами знаете, что это будет не первый зверинец в Англии. Юлий Цезарь очень удивился, увидев, что древние бритты приобретают зверей для удовольствия. В течение веков представители знати держали диких животных. Есть даже сведения, что один из них получил в подарок медведя от сына Вильгельма Завоевателя.
Он улыбнулся и продолжал:
— Еще мальчиком я любил слушать историю про знаменитого белого медведя в замке Тауэр, которого перевезли туда из зверинца Генриха III в Вудстоке.
— Я забыл эту историю, — пробормотал епископ.
— Городским властям пришлось снабдить его намордником, железной цепью и крепкой веревкой, а чтобы какого оправдать свои расходы, они каждый вечер водили медведя на Темзу, и он ловил себе рыбу на ужин.
Епископ засмеялся:
— Теперь я припоминаю, что в Вудстоке еще в 1100 году держали львов, леопардов, верблюдов и рысей.
— Англия лишь следовала примеру Италии, — ответил лорд Вернем. — Если помните, дядя Лоример, зверинец во Флоренции был гордостью города, а папа Лев X поселил своих диких животных прямо в Ватикане.
— Я читал об этом, — сказал епископ, — и о том, что у Леонардо да Винчи тоже были животные, которых он так великолепно рисовал!
— Мне хотелось бы привезти их с собой еще больше, — заметил лорд Вернем. — Я собирался взять и страуса, но бедняги плохо переносят дорогу.
— А твоим львам и гепардам дорога не повредила?
— Когда я их видел в последний раз, они были в полном порядке, разве что немного возбуждены. Они едут в специальных фургонах, а на это, как вы понимаете, уйдет некоторое время. А сам я приехал почтовой каретой, поскольку знал, что вы меня ждете.
— Я получил твое письмо с сообщением, что ты высадился в Саутхемптоне, и ломал голову, почему ты сразу не приехал сюда.
— Мне нужно было проследить за выгрузкой своего семейства, — ответил лорд Вернем. — Я с нетерпением жду, когда смогу его вам представить. Уверен, что, по крайней мере, попугаи найдут вас, дядюшка, неотразимым, как святого Франциска!
Епископ снова засмеялся:
— Ты еще ребенком был полон всяческих сюрпризов, Альварик, и удивляешь меня до сих пор. Я почему-то не думал, что ты можешь держать диких животных в качестве домашних любимцев. Скорее уж представлял тебя охотящимся на них, как при жизни твоего отца.
— Может быть, общаясь с буддистами, я вдруг понял, что больше не хочу отнимать жизнь у живых существ. Иногда это бывает необходимо, потому что мое семейство хочет есть, а я не могу позволить им охотиться здесь, в Англии. Но убивать ради еды — это совсем не то, что убивать ради удовольствия.
— Ты снова удивил меня, Альварик.
— Это ни в какое сравнение не идет с тем, как вы удивили меня, — ответил лорд Вернем. — А теперь, дядя Лоример, как вы считаете, есть у нас шанс найти что-нибудь выпить? Меня после долгой дороги мучает жажда.
— Я совсем забыл, мой мальчик! — воскликнул епископ. — Мне следовало раньше сообразить, но я был так озабочен тем, что надо тебе сказать, и совершенно забыл обо всем остальном.
Он встал.
— Я действительно привез с собой вино, и мы найдем его в столовой, где мои слуги накрывают стол с холодными закусками. Я так и подумал, что ты будешь голоден.
— Еще как, — подтвердил лорд Вернем. — Я так благодарен вам, дядя Лоример.
Они вышли из комнаты и пошли в большую столовую по коридору, в котором не было ни мебели, ни картин. Лорд Вернем хорошо помнил длинный стол, который просто не мог бы поместиться в другом доме и за который усаживались когда-то пятьдесят монахов во главе с настоятелем.
Гораздо позднее была добавлена галерея менестрелей с изящной резной решеткой, скрывавшей музыкантов.
Огромный камин работы мастера XVII века был отделан великолепным мрамором.
Высокие стрельчатые окна украшали цветные витражи с гербом Вернов и некоторых родов, связанных с ними по линии брачных уз.
Но сейчас и епископа, и лорда Верна больше интересовала еда, аккуратно расставленная на одном конце стола на белоснежной льняной скатерти, и две бутылки вина в серебряном ведерке со льдом.
— Да, дядюшка Лоример, — пошутил лорд Вернем, — хотя вы и холостяк, но пользуетесь всеми удобствами семейной жизни.
— Не всеми, мой мальчик, только некоторыми, — возразил епископ. — Я думаю, мы оба немного успокоимся после еды. То, что нам пришлось пережить сегодня утром, вызывает ощущение по крайней мере беспокойства.