— Времени очень мало, — уступил сэр Чарльз, — но тебе придется купить, что сможешь. Платья твоей матери все висят наверху. Конечно, фасоны устарели — да и по возрасту они тебе не подойдут, — но, может, в том салоне, где она всегда одевалась, их перешьют на тебя — особенно если ты закажешь вдобавок несколько новых. Как же назывался тот салон?..
Глаза у Беттины радостно вспыхнули, но она неуверенно спросила:
— А… мы можем… себе это позволить, папа?
— Нет, — признался сэр Чарльз, — мы этого себе позволить не можем. Сказать по правде, Беттина, сейчас у меня пет ни гроша — одни долги, черт бы их подрал!
Беттина печально вздохнула.
— Тогда, папа, мне, наверное, лучше не принимать приглашения герцога. Я не вынесу, если вам придется… меня стыдиться.
Сэр Чарльз решительно поднялся из кресла.
— Не глупи, девочка! — сказал он. — Это же великолепный шанс устроить твою жизнь! В обществе Элвестона ты встретишь больше возможных женихов, чем если бы тебя вывозили на балы вместе с остальными дебютантками. — Он немного помолчал и добавил: — А потом, можно ли найти более завидного жениха, чем Юстес Вестон?
Беттина изумленно посмотрела на отца.
— Но… вы же не думаете, папа…
— А почему бы и нет? — возразил сэр Чарльз. — Конечно, лорд Юстес не герцог и, по моему мнению, вряд ли унаследует титул и состояние своего сводного брата. Но в то же время у него есть собственные средства — и немалые. А более знатной семьи тебе во всей Англии не отыскать.
Беттина отвернулась от отца и, пройдя через гостиную, остановилась у кресла, на котором обыкновенно сидела ее мать. Сжав руками его спинку, она чуть слышно проговорила:
— Я… не думала… так быстро… выйти замуж.
— Тебе уже больше восемнадцати, — ответил сэр Чарльз, — и чем быстрее у тебя на пальце появится обручальное кольцо — тем лучше! И, кроме того, если говорить совершенно честно, то я просто не могу тебя содержать.
— О… Папа!
Беттина произнесла эти слова необычайно тихо, но отец их услышал.
— Дело не в том, что я этого не хочу, — поспешно объяснил он. — Ты ведь это знаешь! Я очень рад, что ты приехала и будешь со мной. Мы с тобой всегда были друзьями. Но уж если быть откровенным до конца, то я и себя не могу содержать, если не выиграю. Вот только в последнее время карты мне не шли.
— Вы помните как огорчалась мама, когда вы играли с большими ставками! — сказала Беттина.
— В том обществе, где я бываю, по-другому не играют, — ответил сэр Чарльз. — И, честно говоря, Беттина, мне нравится рисковать. В то же время…
Он замолчал, и Беттина поняла, что отец думает о тех неприятных минутах в конце месяца, когда приходят счета от торговцев и слуги ожидают выплаты жалованья. И прежние времена мать, бывало, с тревогой глядела на мужа, зная, что денег на все никогда не хватает. Сэр Чарльз нервно прошелся по комнате.
— Вот как обстоят дела, Беттина, — сказал он. — Я не скучаю ни дня. Я получаю столько приглашений, что всех даже не могу принять; такие люди, как принц и герцог Элвестон, делают мне честь, называя своим другом. Они всегда говорят, что без меня не может удаться ни один прием.
В его голосе звучали нотки нескрываемой гордости — даже хвастовства.
— Но на все это нужны деньги. Разъезжая по гостям, я, конечно, имею крышу над головой, ем и пью, сколько мне угодно, — и даже получаю лошадей, если хочу поохотиться. Но мне нужна одежда, чтобы появляться в обществе, и личный камердинер, который бы обо мне заботился.
Видя, что Беттина внимательно его слушает, сэр Чарльз продолжил:
— А еще мне необходимо, чтобы у меня оставался этот дом, куда я мог бы возвращаться, когда я в Лондоне. О какой-то экономии просто не может идти речи.
— Я могу это понять, папа.
Тогда ты должна понять и то, что я не из жестокости говорю: как бы мне ни хотелось, я не могу себе позволить расходов на содержание дочери. Беттина тихо вздохнула.
— Я намеревалась быть очень экономной, чтобы вам не приходилось много на меня тратить.
— А ты считаешь, что я захотел бы, чтобы ты сидела дома, в роли бесплатной прислуги, вместо того чтобы занять подобающее тебе место в обществе? — едва сдерживая гнев, спросил сэр Чарльз. — Я горжусь тобой, Беттина, особенно теперь, когда увидел, какой ты стала красавицей. Если тебя одеть как следует, то ты вызовешь в обществе настоящий фурор! И, черт подери, именно этого я для тебя и хочу!
— Но как, папа? Как мы можем это сделать?
Беттине показалось, что ее отцу трудно подобрать подходящие слова. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он ответил:
— Когда твоя мать умерла, мне пришлось продать ее драгоценности, чтобы оплатить похороны, счета врачей и еще кое-какие расходы.
Беттина напряженно застыла.
Не признаваясь себе, она все-таки надеялась, что жемчуг, который всегда носила ее мама, и серьги с бриллиантами и бирюзой, которые она помнила с детства, так же как и кольцо к ним, когда-нибудь будут принадлежать ей.
— Ничего другого я тогда сделать не мог, — продолжал тем временем оправдываться сэр Чарльз. — Но одну вещь я сохранил: бриллиантовую звезду. Она специально просила, чтобы эта вещь осталась тебе.
— Я так люблю эту звезду! — воскликнула Беттина. — Когда мама прикалывала ее к волосам, мне всегда казалось, что она похожа на фею с рождественской елки.
— Я продал ее сегодня утром! — резко сказал сэр Чарльз.
— Вы… продали ее… Папа?
— Чтобы можно было купить платья, которые тебе понадобятся в качестве гостьи герцога.
Какую-то секунду Беттине хотелось сказать отцу, что он не имел права продавать драгоценность, которую оставила ей мать. Но она любила отца — и заставила себя промолчать.
— Наверное… мама захотела бы… чтобы вы именно так и сделали, — прошептала она после недолгого молчания. — Я понимаю… Вы хотите мной гордиться.
Она почувствовала, как отец глубоко вздохнул и расслабился — словно он боялся, что она будет на него сердиться. Потом у него снова весело заблестели глаза, и он сказал:
— Ну, я-то всегда буду тобой гордиться, но не забудь: главное — надо, чтобы тобой восхищался лорд Юстес!
Личный поезд герцога вез их в Саутгемптон. Глядя на своих спутниц, Беттина решила, что, если бы ей хотелось понравиться лорду Юстесу, она надела бы совсем другое платье — непохожее на то, которое было на ней сейчас. За тс годы, которые она провела в пансионе мадам Везари, считавшемся модным и престижным, подруги, следившие за модой, делились с ней знаниями о том, как надо одеваться. Врожденный вкус позволял Беттине приспосабливать моду к тому, что требовала ее необычная внешность.
Красота ее очень светлых волос — настолько светлых, что при некотором освещении они казались белыми, — терялась в сочетании с яркими цветами, которые предпочитали дамы, приглашенные герцогом на его яхту.