— Надеюсь, ты никому не говорила об этом?! — спросила с ужасом леди Сузи.
— Конечно, я рассказала все подругам. Девушка не понимала, почему мать так реагирует на подобные пустяки.
— Если бы я не описала его в цветах и красках, мои подруги никогда бы не узнали, как он на самом деле отвратителен, — скривилась она.
Леди Сузи посмотрела на дочь и покачала головой.
— Я даже не знаю, смеяться мне или плакать, — сказала она. — Я ожидала увидеть крошку дочь, которую надо защищать от опасностей жизни…
Трина обняла мать.
— Мамочка, дорогая, ты сама всегда нуждалась в защите. Я поняла это, когда мне было восемь лет.
Леди Сузи вынула платок и вытерла выступившие слезы.
— Ну а теперь, мама, — решительно сказала Трина, — расскажи мне всю правду о герцоге де Жироне и объясни, почему мы едем в Прованс к нему в гости.
Трина бросила последний взгляд в высокое зеркало в своей спальне.
— M'mselle est ravissante! — воскликнула горничная, которая прислуживала ей.
— Mercfi ., — ответила ей Трина. — Я тоже считаю, что в этом платье не буду испытывать неловкости от того, что меня затмили парижские модницы.
Платье было очаровательным и очень ей шло.
Оно было белым, как и полагалось дебютантке. Легкий тюль охватывал плечи и каскадами спадал вниз, напоминая облака, из которых вот-вот прольется дождь.
Тысячи сверкающих драгоценных камней, пришитых на прозрачный материал, переливались при каждом ее движении.
Наряд Трины был полной противоположностью платью ее матери. Леди Сузи намеревалась сегодня выглядеть как вдовствующая королева, которая представляет свету свою юную дочь, поэтому надела весьма строгое розовато-лиловое платье.
Из всех нарядов, которые она носила во время траура, оно ей шло больше всего, хотя и вызывало резкое неодобрение сестер покойного мужа. Именно его она привезла с собой в Париж.
Леди Сузи знала, что, дополненное фамильными бриллиантами Шерингтонов, платье делает ее похожей на фиалку, приветствующую весну после темных и холодных зимних дней.
— Ты выглядишь прекрасно, мама, просто прекрасно! — воскликнула, увидев ее, Трина.
— Ты тоже великолепна, моя дорогая, — ответила леди Шерингтон. — Я горжусь тобой. Герцогиня Д'Оберг сказала, что весь Париж будет сегодня у твоих ног!
— Я надеюсь на это!
Девушка медленно повернулась перед зеркалом и приняла изящную позу.
— После полировки, на которую я потратила весь прошедший год, будет очень печально, если никто не обратит на меня внимания.
— Полировки? — непонимающе переспросила леди Сузи.
— Это именно то, чего ты хотела добиться от меня, когда посылала во французскую школу. Леди Сузи рассмеялась.
— Это смешное слово, но думаю, что оно довольно точно определяет то, чем ты здесь занималась.
— Ну конечно, это точное определение, — согласилась Трина. — Я чувствую себя дверным молотком, который только что отполировали до блеска. Он блестит и зазывает прохожих. Однако вопрос в том, кто возьмет его в руки и постучит им в дверь?
— Трина!
Леди Сузи была почти шокирована и в то же время восхищена столь образным сравнением дочери.
Все время, пока они готовились к приему, леди Сузи думала о том, как Жан примет Трину, и опасалась того, какое впечатление произведет герцог на ее дочь.
Она укоряла себя зато, что все еще воспринимала дочь как ребенка. Леди Сузи с трудом поверила своим глазам, когда увидела, какие чудесные превращения произошли с Триной со времени их последней встречи год назад. Ее девочка выросла, повзрослела и превратилась в прекрасную, уверенную в себе молодую женщину.
В гостиной было очень много людей, лица которых, как ей показалось, в одно мгновение вереницей проплыли перед ней.
Потом около нее оказался герцог де Жирон, и звук его голоса, как всегда, заставил учащенно биться сердце леди Сузи.
Он поднес ее руку к своим губам.
— Я никогда раньше не видел вас в таком нарядном платье, — сказал он так тихо, что только она могла расслышать его. — Оно приводит меня в восторг!
Сузи было невероятно трудно сосредоточиться на чем-то еще, кроме прикосновения его руки и его близости, которая заставляла ее трепетать, и она с усилием произнесла:
— Я хочу, чтобы вы познакомились с Триной. Повернувшись к девушке и с трудом выговаривая слова, она как можно спокойнее произнесла:
— Трина, познакомься, пожалуйста, с герцогом де Жироном.
Произнеся эти слова, она увидела изумление в глазах герцога и ослепительную улыбку, которой ее дочь приветствовала его.
— Это невероятно! — воскликнул герцог, переводя взгляд с Сузи на Трину. — Совершенно невероятно! Вы, должно быть, близнецы!
— Именно это, ваша светлость, я и сказала маме, когда встретилась с ней, — рассмеялась довольная Трина.
Леди Сузи поразила мысль, которая была настолько болезненной, что у нее возникло ощущение, что кто-то острыми когтями впился в ее сердце. Она подумала, что была круглой идиоткой, не подумав об этой возможности.
Однако именно это было бы решением всех волнующих Жана проблем…
— Это было экстравагантным до абсурда, — сказала Сузи.
— Что? — спросил герцог.
— Заказать специальный вагон для нашей поездки.
— Но я всегда так делаю, когда еду из Парижа в Арль.
Он сказал об этом как о чем-то само собой разумеющемся, однако они оба прекрасно понимали, что раньше для него это не составляло труда, потому что подобная роскошь оплачивалась деньгами жены. Теперь же этих денег больше не было.
— Кроме того, — продолжал герцог, — я хотел бы, чтобы вы с Триной получили удовольствие от посещения моего дома, а первые дорожные впечатления всегда очень важны.
— Да, это так, — согласилась Сузи.
Она не могла забыть об удивлении и, как полагала, восхищении в глазах герцога, когда тот впервые увидел ее дочь. Сузи пришло в голову, что со временем ей будет легче видеть де Жирона и Трину вместе. Наверняка это будет не так болезненно, как сейчас.
К концу приема у герцогини Д'Оберг весь ее жизненный опыт подсказывал, что ей необходимо немедленно вернуться в Англию, забрав с собой Трину.
В силу условностей, Жану будет трудно последовать туда за ними, в особенности если он не получит специального приглашения. Однако, если они решат уехать в какое-либо другое место в Европе, герцог сделает все возможное, чтобы помешать им, или отправится следом.
Потом Сузи попыталась внушить себе, что не должна убегать. Если де Жирон сильно полюбит Трину, она примирится с этим и не будет мешать его счастью, поскольку любовь предполагает самопожертвование ради любимого человека.