— Кто здесь? — спросил он, выхватывая из-за пояса нож.
— Что такое? — спросил маратх, приготовившись бросить вперед Дарму.
— Кто-то там впереди. Я натолкнулся на пику.
— Но Дарма совершенно спокойна.
— Может, я ошибся? Но это невозможно.
— Вернемся?
— Ни за что. Полночь приближается. Вперед, Каммамури!
Он хотел броситься вперед, но почувствовал, что то же острие снова вонзилось ему в тело. С глухим проклятием он протянул руку и схватил эту пику, торчавшую горизонтально на высоте его груди.
Он попытался потянуть ее к себе, но она не поддавалась; постарался согнуть ее, но и это ему не удалось.
— Что это значит? — прошептал он.
— В чем дело, хозяин? — спросил за спиной Каммамури. -Что там за препятствие?
— Неподвижная пика, наверное, воткнутая в стену. Изменим направление.
Он повернул направо и через несколько шагов натолкнулся на вторую пику, тоже неподвижную.
«Наверное, это оружие защиты, — подумал он, — а может, орудие пытки. Свернем налево. Есть же здесь какой-то проход».
Немного пройдя вперед, он ударился головой о низкий свод пещеры и ощутил под ногами ступеньки. Он осторожно спустился на четыре или пять и остановился. Его рука встретилась с рукой Каммамури, сильно сжав ее.
— Ты слышишь, хозяин? — спросил маратх.
— Да, слышу, — ответил настороженно Тремаль-Найк.
— Что это за журчание?
— Не знаю; молчи и слушай.
Они прислушались, сдерживая дыхание. Странная вещь, над их головами слышались какое-то журчание, его повторяло легкое эхо галереи.
Минуту спустя, под сводом ее появился слегка освещенный диск, который тут же исчез. За этим последовал глухой гул.
Каммамури и Тремаль-Найк с беспокойством схватились за пистолеты.
Прошло несколько минут — диск снова появился и снова исчез, сопровождаемый таинственным гулом.
— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил маратх.
— Думаю, да, — отвечал Тремаль-Найк. — Эта сырость и это журчание указывают на присутствие воды. Возможно, над нашей головой течет река.
— А этот диск, который появляется и исчезает?
— Возможно, это стеклянная или кварцевая линза. Свет снаружи — от молний, а гул — от грома, который доносится сюда.
— Мы в страшном месте, хозяин. Я дрожу, как от холода. Это молчание и эта темнота вселяют в меня страх.
— Дарма беспокоится?
— Нет, молчит.
— Это признак, что враг еще далеко. Пошли вперед!
Они снова пустились в путь между холодных и мокрых стен, поднимаясь и спускаясь по ступеням, натыкаясь головой на своды, шагая на ощупь, сопровождаемые тигрицей, которая не выказывала никакого беспокойства.
Так прошли еще минут десять, длинных, как десять часов. Охотники уже решили было, что взяли не то направление и хотели вернуться, как вдруг на повороте галереи увидели впереди пламя, горящий факел в дальнем ее конце. Рядом стоял полуобнаженный человек, опираясь на некое подобие копья с изображением таинственной змеи на конце.
Вздох облегчения вырвался из груди Тремаль-Найка.
— Наконец-то, — прошептал он. — А то я уже начинал бояться, что мы попали в необитаемую пещеру. Внимание, Каммамури!
— Ох! — воскликнул маратх, вздрогнув.
— Этот человек преграждает нам путь; мы убьем его.
— А как это сделать? Он закричит, поднимется шум, и все они бросятся на нас.
— Он стоит к нам спиной, а у Дармы неслышный шаг.
— Будь осторожен, хозяин.
— Я решился на все и не отступлю.
Тремаль-Найк наклонился к тигрице, которая свирепо смотрела на стоявшего возле факела человека, показывая острые когти и нервно размахивая хвостом.
— Иди и растерзай его! — приказал он, показывая на часового.
Дарма присела, почти касаясь животом земли, глаза ее расширились и, неслышно подавшись вперед, она, как тень, скользнула вдоль стены галереи.
Часовой ничего не видел и не слышал, повернувшись спиной к огню. Казалось, он спит, опираясь на копье.
Тремаль-Найк и маратх, с карабинами в руках, тревожно следили за действиями Дармы, которая, не спуская глаз с жертвы, осторожно продвигалась вперед. Их сердца учащенно бились от волнения. Достаточно было одного крика, чтобы в подземельях поднялась тревога, и все их отчаянное предприятие рухнуло, как карточный домик.
Страж все еще ничего не слышал, настолько бесшумен был шаг хищника. Вдруг зверь остановился и подобрался. Тремаль-Найк сильно стиснул руку Каммамури. Тигрица была всего в десяти шагах от туга.
Мгновение — и Дарма сделала страшный прыжок. Человек и животное упали на землю; послышался треск ломаемых костей. Часовой не успел издать даже стона — его гибель была мгновенной.
Тремаль-Найк и Каммамури устремились к факелу с карабинами наперевес.
— Молодец, Дарма, — Тремаль-Найк сдерживал рычавшего от возбуждения зверя. — Спокойно, спокойно!
Он подошел к часовому и приподнял его. Несчастный был залит кровью и не подавал признаков жизни. Тигрица разорвала ему горло зубами.
— Дарма не подвела, — сказал Тремаль-Найк, бросая его. — Увидишь, Каммамури, с такой сильной помощницей мы совершим большие дела.
— Я тоже так думаю, хозяин. Будет на что посмотреть, когда она кинется в гущу этой орды — они в ужасе разбегутся.
— А мы воспользуемся этим, чтобы похитить Аду.
— А куда мы отвезем ее?
— Сначала в нашу хижину; а там видно будет, в Калькутту или еще дальше.
— Тихо, хозяин!
— Что такое?
— Слушай!
Вдалеке раздался резкий звук трубы. Охотники сразу узнали его.
— Рамсинга!
Глухой, сильный рокот раздался в подземных коридорах и галереях и прокатился по ним несколько раз. Подобный же гул они слышали в ту ночь, когда впервые причалили к Раймангалу.
Тремаль-Найк затрепетал с головы до ног; его силы точно удесятерились.
— Полночь!.. — вскричал он безумным голосом. — Ада!.. О моя невеста!..
Он сделал тигриный прыжок вперед и бросился через галерею, сопровождаемый Каммамури и Дармой.
Казалось, это зверь, а не человек. Глаза его налились кровью, на губах выступила пена, в одной руке он зажал свой нож, в другой держал карабин. Он не боялся никого и ничего. Не было препятствия, способного остановить его безумный бег.
Барабан продолжал грохотать, будя эхо в пещерах и галереях. Вдали послышались резкие звуки рамсинги и неясный гул голосов. Страшный момент приближался; наступила полночь.