— И через час этот человек будет здесь? — спросил капитан Макферсон.
— Да, капитан!
— Наконец-то!
— Вы думаете что-то узнать от него?
— Да, — сказал капитан, помрачнев.
— У вас что-то связано с этим, капитан Макферсон? -спросил сержант.
— Это правда, Бхарата, — глухим голосом ответил тот.
— Почему вы не расскажите мне все? Я мог бы быть вам полезен.
Капитан не ответил. Он помрачнел, и взгляд его выразил боль. Было видно, что какое-то жестокое горе терзает его мужественную душу.
— Простите, капитан, — сказал сержант, уловив эту перемену. — Я, быть может, пробудил в вас печальные воспоминания? Простите, я не хотел этого.
— Ты ни в чем не виноват, мой добрый Бхарата, — вздохнув, отвечал Макферсон. — Пожалуй, действительно тебе нужно знать все.
Он встал, прошелся под деревом с поникшей головой и скрещенными на груди руками, и стал рассказывать.
— Шел 1853 год, — начал он, тщетно стараясь побороть волнение. — Моя жена умерла несколько лет назад от холеры, и оставила мне девочку, прекрасную, как розовый бутон, ласковую и нежную, с глазами, блестящими, как алмазы. Я помню, как сна играла и прыгала в тенистых аллеях парка, помню и те вечера, когда она видела рядом со мной в тени большого тамаринда, помню, как напевала мне песенки моей далекой Шотландии. О как я был счастлив в те времена… Ада, моя бедная Ада!..
От сильного волнения у него пресекся голос. Он спрятал лицо в ладони и несколько минут молчал, стараясь успокоиться.
— Мужайтесь, капитан, — сочувственно сказал сержант.
— Да, мужаться, — прошептал капитан с горечью. — Я только это и делаю с тех пор.
Еще минута прошла в молчании, пока Макферсону удалось совладать с собой, потом он продолжил:
— Однажды утром население Калькутты было сильно встревожено. Прошел слух, что туги, или душители из секты богини Кали, ищут белую девушку для своей пагоды. Не знаю почему, но меня пронизала дрожь, как бы предчувствие близкого несчастья. В тот же вечер я велел отвезти Аду в форт Вильям, решив, что за его крепкими стенами дочь моя будет в безопасности. Три дня спустя, моя Ада проснулась с татуировкой душителей на руках.
— Ах! — воскликнул Бхарата, побледнев. — И кто же сделал это?
— Я так никогда и не узнал.
— Значит, кто-то из тугов проник в форт?
— Должно быть, так.
— Или затесался среди ваших сипаев?
— Их секта огромна, Бхарата, она имеет своих приверженцев по всей Индии, в Малайзии и даже в Китае.
— Продолжайте, капитан.
— Я, который никогда не знал страха, в тот день испытал его. Я понял, что моя дочь выбрана чудовищной богиней, и удвоил бдительность. Мы вместе ели, я спал в соседней комнате, часовые день и ночь дежурили у ее двери. Все напрасно: однажды ночью моя дочь исчезла.
— Ваша дочь исчезла! Но как?..
— Решетки окна были вынуты — душители, проникли внутрь и похитили ее. Им удалось подлить сильный наркотик в наше вино — никто ничего не видел и не слышал.
И снова, охваченный волнением, капитан остановился.
— Я искал ее много лет, — продолжал он после нескольких минут тягостного молчания, — но не нашел никаких следов. Душители увезли ее в свое неприступное логово. Я изменил имя, назвавшись Макферсоном, чтобы легче было действовать, и вступил в отчаянную борьбу с ними. Сотни этих негодяев попали в мои руки, их допрашивали с пристрастием в надежде вырвать признание, которое навело бы на след моей бедной Ады, но все тщетно! Четыре долгих года прошли, а моя дочь все еще в руках этих чудовищ…
И не в силах больше сдерживаться, капитан разразился глухими рыданиями. Не пытаясь уже его утешить, сержант молчал.
Прошло еще с четверть часа, и вдали послышался звук трубы. Оба поспешно вскочили и зашагали к реке.
В пятистах или шестистах метрах от берега они увидели большую шлюпку, которая быстро спускалась по реке. На борту виднелись сипаи, со штыками, воткнутыми в карабины, и еще кто-то в темном одеянии.
— Ты видишь его? — спросил Макферсон сквозь стиснутые зубы.
— Да, капитан, — отвечал Бхарата. — Он сидит на корме среди двух сипаев, в цепях.
— Быстрей! Быстрей! — закричал капитан.
Шлюпка удвоила скорость и вскоре причалила к берегу. Шестеро сипаев в мундирах и касках первыми сошли на берег. Следом за ними сошли еще двое, ведя за руки Негапатнана.
Это был индиец почти шести футов ростом, худой и жилистый, как барс. У него было жестокое, мрачное лицо с маленькими глазками, горевшими злым пламенем. На груди красовалась голубая татуировка в виде змеи с головой женщины — отличительный знак тугов.
При виде капитана Макферсона он вздрогнул, и глубокая морщина обозначилась у него на лбу.
— Ты знаешь меня? — спросил капитан, от которого не ускользнуло это движение.
— Ты отец Девы пагоды, — ответил индиец.
Лицо капитана вспыхнуло.
— Ты это знаешь! — воскликнул он.
— Да, я знаю, что ты капитан Гарри Корихант.
— Нет, я капитан Гарри Макферсон.
— Да, поскольку ты переменил имя.
— Знаешь, зачем я велел привезти тебя сюда?
— Ты надеешься заставить меня говорить, но это напрасная попытка.
— Это уж мое дало. В дом его, и будьте начеку, — приказал он своим солдатам. — Туги могут быть недалеко.
Взяв свой карабин, он встал в голове маленькой колонны, и повел отряд по узкой тропинке, проложенной среди зарослей «железного дерева», названного так за свою исключительную крепость. Никого не заметив, они прошли уже с четверть мили, когда в лесу раздался жалобный вой шакала.
Душитель Негапатнан резко поднял голову и бросил быстрый взгляд на лес. Сипаи, которые шли сбоку, услышали его глухое восклицание.
— Будьте начеку, капитан, — сказал Бхарата. — Туг о чем-то предупрежден.
— Может быть, о присутствии своих?
— Возможно.
Тот же самый вой послышался еще раз, но гораздо ближе. Капитан Макферсон повернул вправо от тропинки.
— Громы и молнии! — вскричал он. — Это не шакал.
— Будьте начеку, — повторил сержант. — Это сигнал.
— Прибавим шагу.
И отряд зашагал быстрее, взяв карабины наизготовку и повернув их стволами на обе стороны тропинки.
Дом капитана Макферсона стоял на левом берегу реки Хугли, перед небольшой заводью, в которой качалось на воде несколько лодок и шлюпок, поставленных на прикол.