— Бог мой, но кто же вы? — спросила девушка, изумленная этой лавиной чувств и очарованная его глазами, которые, казалось, изливали пламя.

— Кто я! — воскликнул пират, и лицо его потемнело. — Кто я!..

Он подошел еще ближе к молодой леди и, пристально глядя на нее, мрачно произнес:

— Вокруг меня тьма, которую лучше не рассеивать. За этой тьмой кроется нечто страшное, ужасное, но знайте также, что я ношу имя, благословляемое всем населением этих морей, имя, которое заставляет дрожать не только султана Борнео, но даже англичан вашего острова.

— И вы говорите, что любите меня, вы, такой могущественный? — прошептала девушка сдавленным голосом.

— Да, и ради вас могу сделать все! Люблю такой любовью, что могу совершить и любые безумства, и чудеса. Испытайте меня, прикажите мне что угодно, и я повинуюсь, как раб, с восторгом и без раздумья. Хотите, чтобы я сделался королем и дал вам трон? Я стану им. Хотите, чтобы я, который любит вас до безумия, вернулся туда, откуда приехал, и я вернусь, навсегда разбив свое сердце. Хотите, чтобы я умер у ваших ног, и я убью себя. Говорите, я потерял голову, кровь моя горит! Говорите, миледи, говорите!..

— Да… любите меня, — прошептала она, побежденная этой страстью.

В эту минуту на противоположном берегу прогремели два или три ружейных выстрела.

— Тигр! — воскликнула Марианна.

— Он мой! — вскричал Сандокан.

И, дав шпоры коню, он, как молния, кинулся на своем вороном в ту сторону. Выскочив на поляну, он увидел спешившихся охотников. Впереди всех стоял морской офицер с ружьем, наставленным в сторону ближайших зарослей.

Сандокан бросил поводья с криком: «Тигр мой!» — и спрыгнул с коня.

Казалось, это был второй тигр. Огромными прыжками он ринулся прямо в заросли, сжимая в правой руке сверкающий крисс.

— Князь! — испуганно закричала Марианна.

Но Сандокан уже не слышал ничего.

Морской офицер прицелился и выстрелил в тигра, который прятался в зарослях, готовясь к прыжку.

Дым еще не развеялся, когда все увидели, что тигр жив и в ярости мчится к стрелку. Он готов был уже наброситься на охотника и разорвать его, когда Сандокан подоспел со своим криссом. Не раздумывая, он ринулся на зверя, и прежде чем тот, удивленный такой отвагой, подумал защищаться, опрокинул его на землю, сжав горло с такой силой, что придушил его рычание.

— Смотри на меня, — сказал он. — Я тоже Тигр.

И быстрый, как молния, вонзил змеевидное лезвие своего крисса в сердце могучего зверя.

Криками удивления и восторга приветствовали другие охотники и загонщики эту сцену. А пират, вышедший невредимым из этой схватки, бросил презрительный взгляд на бледного, обескураженного своим промахом офицера и, повернувшись к молодой леди, онемевшей от ужаса и тревоги, с жестом, достойным короля, сказал ей:

— Миледи, шкура этого тигра — ваша.

Глава 9 ЗАПАДНЯ

Обед, предложенный лордом Джеймсом своим гостям, был самый блестящий и самый веселый из всех, которые когда-либо бывали на его вилле.

Английская кухня была представлена огромными бифштексами и пудингами, а кухня малайская — рагу из туканов, гигантскими устрицами из Сингапура, нежными побегами бамбука, вкус которого напоминал европейскую спаржу, и изобилием изысканных фруктов, которым все воздали хвалу.

Нет необходимости говорить, что все это заливалось множеством бутылок вина, джина, бренди и виски, вследствие чего без конца повторялись тосты в честь ставшего героем дня Сандокана и прекрасной Марианны, единственной дамы за столом.

За чаем беседа оживилась, говорили о тиграх, об охоте, о пиратах, о кораблях. И только морской офицер сидел молча и, казалось, был занят единственно изучением Сандокана, ни на мгновение не отрывая от него взгляда, не пропуская ни одного его слова, ни одного жеста.

Внезапно, обращаясь к Сандокану, который говорил в этот момент о пиратстве, он резко спросил его:

— Извините, князь, а давно вы приехали на Лабуан?

— Я здесь двадцать дней, сударь, — отвечал Тигр.

— Но отчего не видно вашего корабля у Виктории?

— Потому что пираты похитили мои праос.

— Пираты!.. Значит, на вас напали пираты? Но где?

— Вблизи Ромадес.

— Когда?

— За несколько часов до моего появления на этих берегах.

— Вы, по-видимому, ошибаетесь, князь. Как раз в эти дни наш крейсер плавал в тех местах, но ни один пушечный выстрел не донесся до нас.

— Наверное, ветер дул не в вашу сторону, — отвечал Сандокан, который начинал уже настораживаться, не зная, куда клонит офицер.

— Но как вы добрались сюда?

— Вплавь.

— А вы не видели сражения между двумя пиратскими кораблями, которые привел сюда Тигр Малайзии, и нашим крейсером?

— Нет.

— Это странно.

— Сударь, вам, кажется, внушают сомнения мои слова? — спросил Сандокан, вставая на ноги.

— Боже меня упаси, князь, — отвечал офицер с легкой иронией.

— Дорогой Вильям, — вмешался лорд Джеймс, — прошу вас не заводить споры в моем доме.

— Простите, милорд, у меня не было такого намерения, — ответил офицер с полупоклоном.

— Не будем спорить о пустяках. Отведайте-ка лучше этого замечательного виски и выйдем на воздух, в парк.

Собравшиеся в последний раз оказали честь угощению хлебосольного хозяина, затем все встали и спустились в парк в сопровождении Сандокана и леди.

— Господа, — сказал лорд Джеймс, — надеюсь, вы вскоре снова приедете навестить меня.

— Будьте уверены, — дружно сказали охотники.

— И, надеемся, в следующий раз фортуна будет более благосклонна к вам, баронет Вильям, — добавил он, обращаясь к офицеру.

— Я буду целиться лучше, — отвечал тот, бросая на Сандокана гневный взгляд. — Разрешите еще одно слово, милорд.

— Хоть два, дорогой.

Офицер прошептал ему на ухо несколько слов, которых никто не мог слышать.

— Хорошо, — кивнул ему лорд. — А сейчас доброй ночи, друзья, и пусть Бог оградит вас от недобрых встреч.

Охотники сели на лошадей и галопом выехали из парка.

Сандокан попрощался с лордом, который неожиданно помрачнел и, казалось, впал в дурное настроение, страстно пожал руку молодой девушке и тоже удалился в свою комнату.

Но он не лег спать, а принялся ходить из угла в угол, объятый сильным волнением. Смутное беспокойство отражалось на его лице, а руки нервно теребили рукоятку крисса.

Он думал о том допросе, которому подверг его морской офицер, возможно, готовивший ему западню. Кто этот офицер? Что толкнуло его на этот допрос? Не был ли он на палубе крейсера в ту кровавую ночь?.. Может быть, в этот самый момент против него что-то замышляется?