— Брось ее ко всем чертям! — сказал жестко Гарри. — Только обуза, и больше ничего!
К всеобщему удивлению, гамбусино оставил большое бревно, которое он старался вытащить из груды обломков, и, приблизившись к трапперу, угрожающим тоном сказал:
— Как?! Вы осмелитесь бросить ребенка на растерзание этому зверью? Пока я здесь, этого не будет!
— Но ведь это только индианка. И она нам порядочно надоела! — ответил Гарри.
— Для меня она просто беззащитный ребенок, и я буду защищать ее, пока у меня найдется порох хоть на один заряд!
— Ну так и заботься о ней ты сам! — ответил несколько сконфуженно Гарри.
— И позабочусь! Вы увидите: волкам придется разделаться со мной раньше, чем им удастся добраться до девочки.
Гарри пожал плечами и с помощью брата и агента принялся складывать костры в разных углах.
Волки не особенно торопились переходить в наступление, — казалось, они были вполне уверены: у осажденных нет возможности убежать от них. Можно было подумать, что хищники ждали полуночи, чтобы приступить к пиршеству. Теперь их собралось у развалин огромное количество. Волки толпились у пролома в стенах, у окон, возились, выли, временами как будто дрались, оспаривая друг у друга лучшие места.
— Ну, пора! — скомандовал Джон, когда все костры были зажжены. — Занимайте свои места в кольце огня! Смотрите, какую иллюминацию мы устроили! Света достаточно, мы отлично можем показать, как кто умеет стрелять. Надо постараться несколько поунять пыл мерзких бестий!
Потом он обратился к трапперам:
— Мы втроем займем место в авангарде. Гамбусино пусть сторожит эту индейскую ящерицу и заодно присмотрит за лошадьми. Его карабину найдется дел не меньше, чем нашим.
Трапперы взобрались на груды обломков, защищенных кострами, а гамбусино, убедившись, что на него никто не обращает внимания, отошел к дальнему костру, держа за руку покорно последовавшую за ним девочку.
Его глаза оживились. В них загорелся странный огонь. С бронзового лица словно волшебством слетело выражение угрюмого безразличия.
Он уложил девочку на полу как можно дальше от белых, бережно укрыл ее своим плащом, затем сам улегся на землю около нее и зарядил свой карабин.
Первый выстрел по волкам дал кто-то из трапперов. Потом выстрелы гремели почти без перерыва, сея смерть в надвигавшейся стае черных волков.
Гамбусино поторопился использовать удобный момент, чтобы обменяться с Миннегагой несколькими словами, не будучи никем услышанным.
— Скажешь ли ты мне наконец, что же случилось с Птицей Ночи? — прошептал он.
— Белые расстреляли Птицу Ночи! — ответила еле слышно девочка. — Он умер, мой брат, как умеют умирать только дети нашего племени…
— Ах, эта Ялла! Твоя мать, дочь моя, слишком мстительна! Ей надо было бы позабыть прошлое и предоставить полковнику Деванделлю погибнуть от другой руки… Птицу Ночи приказал расстрелять именно полковник?
— Да, отец!
— Это ужасно даже для нас, краснокожих: мать, которая заставляет отца убивать собственного сына!
— Так это правда, что Птица Ночи был сыном полковника?
— Зачем тебе знать это, дочь?
— Как зачем? Разве Птица Ночи не был сыном моей матери?
— Пусть будет по-твоему! Да, Птица Ночи был сыном Яллы и полковника Деванделля.
— А я?
— Когда Деванделль предательски покинул Яллу, я взял ее в жены. Ты — моя дочь.
— У меня кружится голова, я перестаю понимать что бы то ни было, — прошептала Миннегага, стиснув зубы.
— А ты не думай ни о чем! Так будет даже лучше для тебя! — ответил ей мнимый гамбусино, укладывая метким выстрелом большого волка, проскочившего к кострам сквозь пролом в стене.
— Ты, отец, не знаешь еще одной вещи! — тронула его за локоть Миннегага, когда индеец перезаряжал свой карабин. — Я… я отомстила за моего брата! Не удивляйся, отец! Разве моя мать не дала Птице Ночи поручения убить полковника, чтобы проложить дорогу воинам нашего племени?
— Так это ты уложила полковника? — пробормотал индеец изумленно. — Но твоя мать, видишь, ошиблась в расчете на то, что солдаты Деванделля, оставшись без командира, растеряются… Еще раз повторяю, твоя мать слишком жестока. Она должна была понимать, что данное ей Птице Ночи поручение слишком рискованно.
— Я вонзила полковнику нож в спину. Он упал. Он умер! — злорадно повторила, сверкая глазами, девочка.
— В твоих жилах течет хорошая индейская кровь! — похвалил маленькую убийцу индеец.
— Да, отец, потому что в моих жилах ведь течет и твоя кровь! А Красное Облако, это знают все, был в свое время одним из величайших вождей и воинов могучего племени Воронов.
— Откуда ты знаешь это? — нахмурился индеец.
— Я слышала, как об этом говорили люди нашего племени во время охотничьих привалов!
— Если ты знаешь это, то мне нечего больше скрывать от тебя. Да, Красное Облако был великим воином. Он сорвал много скальпов со своих врагов черноногих!
За разговором гамбусино не забывал о происходящем вокруг. Он прицелился, и его пуля свалила еще одного волка.
— Но ты уверена, дитя, в том, что ты действительно убила полковника?
— Думаю, что да!
— Но ведь тогда белые должны были убить тебя? Как ты ускользнула от них?
— Потому что я ударила ножом Деванделля, когда никого не было в палатке, и это было перед самым моим отъездом с этими людьми. Они не подозревают о происшедшем! В это же время сиу начали атаку на солдат, им было не до меня.
— Зачем они везут тебя с собой?
— Они хотят выпытать у меня сведения относительно Левой Руки, вождя арапахо. Ведь Птица Ночи сказал им, что я дочь вождя арапахо и что ему, Птице Ночи, поручено отвезти меня к Левой Руке.
— А куда и зачем отправляются эти люди?
— Полковник послал их спасать его детей. Красное Облако блеснул глазами.
— Значит, Птица Ночи таки выдал нашу тайну? — прошептал он гневно.
— Нет. Как можешь ты думать так о Птице Ночи? С его уст не сорвалось ни единого слова!
— Но каким же образом полковнику могла прийти в голову мысль о необходимости посылать гонцов к своим детям?
— Не знаю! — ответила Миннегага, которая в самом деле не знала содержания записки, взятой агентом из рук убитого индейца. — Я знаю только, — продолжала она через минуту, — что этим людям поручено быстро добраться до асиенды полковника — раньше, чем воины Левой Руки дойдут туда.
— Ну, они, скорее всего, опоздают. Твоя мать послала туда гонцов раньше нас и разными дорогами.
— Что же ты хочешь предпринять, отец? Гамбусино сначала выстрелил, потом, методично перезаряжая ружье, ответил: