— Конечно, у тебя есть друзья, которые тебя куда-то приглашают.
— У меня много друзей, — ответила Сара. — Хороших друзей, родственников, замечательных людей, которые хотят помочь. Но, понимаешь, к концу дня я устаю вновь и вновь все им объяснять. Я уже не могу больше давать пустые обещания, что что-нибудь изменится и все будет хорошо. Мне надоело слышать, как они говорят о том, что ничего бы этого не случилось, если бы Лори в детстве не похитили. Я все это знаю. И от этого я просто схожу с ума. Ах, да, и еще они говорят о том, что отцу было уже за семьдесят, а мама перенесла несколько лет назад операцию и прогнозы были неутешительны. И, может, это и к лучшему, что они вместе покинули этот мир. Понимаешь, я согласна с этим, но я не хочу слышать все это.
Джастин понимал, что стоит ему сказать хоть одно утешительное слово, и Сара разрыдается. Он не хотел этого. С минуты на минуту должна была прийти Лори.
— Я хотел тебе предложить поужинать со мной сегодня, — мягко сказал он. — А вот то, что я хотел тебе показать.
Он достал из истории болезни Лори фотографию размером десять на восемь. Она вся была испещрена едва заметными линиями.
— Это увеличенный снимок той фотографии, которую Лори разорвала в тот день, когда она сюда поступила, — пояснил он. — Ее неплохо восстановили. Скажи, что ты видишь на ней.
Сара взглянула на фотографию, и ее глаза округлились.
— На прежнем снимке я не видела, что Лори плачет. Какое-то дерево. Какой-то полуразваленный дом. А это что такое? Сарай? Это совершенно не похоже на Риджвуд. Где же ее сфотографировали?
Она нахмурила лоб.
— Подожди, подожди. Три раза в неделю Лори ходила в детский сад. И детей часто возили на экскурсии в парки и на озера. Фермы, похожие на эту, есть в районе Хэрримэн Стейт Парк. Но почему же эта фотография вызвала у нее такую истерику?
— Я и хочу это выяснить, — сказал Джастин и включил видеокамеру, увидев показавшуюся в дверях Лори.
Лори заставила себя взглянуть на снимок.
— За домом курятник, — прошептала она. — Там происходят нехорошие вещи.
— Что за нехорошие вещи, Лори? — спросил Джастин.
— Не рассказывай, дура. Он узнает, и ты знаешь, что он с тобой сделает.
Сара впилась ногтями в ладони. Этот голос она никогда до этого не слышала. Звонкий мальчишеский голос. Лори начала хмуриться. Даже при том, что черты ее лица изменились до неузнаваемости, ее рот был решительно сжат. Одна рука шлепала по другой.
— Привет, — небрежно сказал Джастин. — С тобой я еще не знаком! Как тебя зовут?
— Эй ты, ну-ка назад! — Это был кошачий голос Леоны. — Послушай, доктор, я знаю, что эта корова Кейт попыталась обойти меня. Но этому не бывать.
— Леона, что ты все время встреваешь? — строго спросил Джастин.
Сара поняла, что он решил прибегнуть к новой тактике. Его тон был несколько угрожающим.
— Потому что меня все время обманывают. Я верила Элану, а он сделал из меня посмешище. Я поверила тебе, когда ты попросил меня вести дневник, а ты подсунул туда эту фотографию.
Волосы падали Лори на лицо. Она откидывала их назад привычно кокетливым жестом.
— Этого не может быть. Ты не могла найти эту фотографию в дневнике, Леона.
— А вот нашла. Точно также, как я обнаружила этот проклятый нож в сумке с учебниками. Я так хорошо выглядела, когда отправилась к Элану для решающего разговора. А он так мирно спал, что я даже не стала будить его, а теперь все обвиняют меня в его смерти.
Сара затаила дыхание. «Замри, — говорила она себе. — Не спугни ее».
— Ты даже не пыталась разбудить его? — спросил Джастин таким тоном, словно говорил о погоде.
— Нет. Я собиралась устроить ему спектакль. Я хочу сказать, что деваться мне было некуда. Этот пропавший кухонный нож. Сара. Софи. Доктор Карпентер. Всем надо было знать, почему я взяла его. А я его не брала. Тут Элан делает из меня дуру. И знаешь, что я решила? — Не дожидаясь ответа, она продолжала: — Убить себя прямо на его глазах. Пусть бы он потом раскаивался в том, как он со мной обошелся. Какой смысл жить? Ничего хорошего меня уже не ждет.
— Ты пришла к его дому и большое окно было открыто?
— Нет. Я не лазаю в окна. На террасе есть стеклянная дверь. Замок не защелкивается. Он был уже в постели. Я прошла в его комнату. Дай мне, ради Бога, сигарету.
— Конечно. — Донелли подождал, пока Леона, держа зажженную сигарету в руке, облокотилась на спинку стула, затем спросил: — Что делал Элан, когда ты вошла?
Ее губы искривились в улыбке.
— Он храпел. Можешь себе представить? И мой спектакль сорвался. А он лежит себе в кровати, свернувшись, как ребенок, обхватив руками подушку, и храпит. — Ее голос стал мягче и несколько неувереннее. — Мой папа часто храпел. Мама говорит, что это был его единственный недостаток. От его храпа мертвый мог проснуться.
«Да, — думала Сара. — Верно».
— А нож был у тебя?
— Ах, да. Я поставила свою сумку на пол возле кровати. А нож был уже у меня в руке. Я положила его сверху на сумку. Я так устала. И знаешь, о чем я подумала?
— О чем?
Голос совершенно изменился и стал похожим на голос четырехлетней Дебби.
— Я подумала о том, что не позволяла папе держать меня на коленях или целовать после того, как я вернулась из дома с курятником, и я прилегла на кровати рядом с Эланом, и он так и не знал об этом, он все храпел и храпел.
— А что случилось потом, Дебби?
«Господи, помоги», — молила Сара.
— Потом мне стало страшно, я испугалась, что он проснется, рассердится на меня и опять пожалуется декану. Поэтому я встала и на цыпочках вышла. Он так и не узнал, что я была у него.
Она радостно захихикала, как маленькая девочка, которая нашкодила, и ей это сошло с рук.
Джастин пригласил Сару поужинать с ним в ресторане «Ниэри», на Пятьдесят седьмой восточной улице.
— Я здесь частенько бываю, — сказал он ей, когда сияющий Джимми Ниэри поспешил им навстречу. Джастин представил Сару.
— Ее надо откормить, Джимми.
Когда они оба сели за столик, он спросил:
— Мне кажется, у тебя сегодня был довольно трудный день. Хочешь, я расскажу тебе про Австралию.
Сара ни за что бы не поверила, что полностью съест сандвич с бифштексом и жареную картошку. Когда Джастин заказал бутылку кьянти, она было запротестовала.
— Послушай, ты пойдешь домой пешком, а мне придется вести машину.
— Я знаю, но сейчас всего лишь девять часов. И мы не спеша прогуляемся до моего дома и выпьем там кофе.