– Сейчас отпустит, – пообещал он. – И если ты к этому моменту не передумаешь, то милости просим в наше скромное Агентство социальной безопасности. Знаешь, как меня на днях один милиционер обозвал? «Вождь палачей», вот как. А я, дурак, все думал, что последний из могикан.
Стокер действительно погрешил против истины: Влад не питался кровью своих подданных, предпочитая менее экзотические блюда. Однако свое прозвище он носил более чем заслуженно.
Патруль им достался самый «урожайный» – с восемнадцати до двух ночи, это Гусев нарочно попросил. Валюшок явился на инструктаж в положенное время, был тих, скромен и по сторонам лишний раз не оглядывался. Хотя посмотреть было на что – сегодня по центру города заступала группа Мышкина и еще четыре тройки, одна другой колоритнее. И все сидящие в классе, разумеется, нет-нет да бросали взгляд на новичка. Без комментариев вслух, но с откровенной тоской. Внешность и манеры новоиспеченного выбраковщика для ветеранов свидетельствовали об одном – АСБ вырождается. Сегодня в классе собрались матерые волки, этакие шерифы без страха и упрека, привыкшие к тому, что они – персонифицированный Закон. Люди, безоговорочно уверенные в том, что, если бы не их желание до последнего вздоха служить обществу, мир бы точно рухнул.
Валюшок, по их понятиям, даже на помощника шерифа не тянул. Не было у него в глазах безоговорочной готовности по первому зову бросаться на выручку добрым гражданам. Вот хоть ты тресни – не было. Так, еще один молодой дурак, решивший, что ему на работе позволено будет вволю покуражиться. Ну и, разумеется, ощущать себя более защищенным от всяческих неожиданностей в обычной жизни.
Гусев, который эту повисшую в воздухе легкую неприязнь отлично чувствовал, на всякий случай поймал взгляд сидевшего неподалеку Мышкина и ему подмигнул. Но Мышкин только неопределенно двинул гигантской нижней челюстью и отвернулся.
«Тем лучше, – подумал Гусев. – Значит, у парня будет меньше шансов сдружиться с нашими бравыми паладинами и нахвататься от них всяких глупостей. Вон тот же Мышкин на днях нес какую-то околесицу насчет господствующей расы и ее великого предназначения. Наверное, это лозунг «У нерусских не покупаем» так на него подействовал. Жутко внушаемый этот Мышкин. Прочтет какую-нибудь шизоидную книжку и тут же заделывается апологетом новой веры. Сначала он был убежденный йог, потом жуткий антисемит, в прошлом году из церквей не вылезал, а теперь, по-моему, в нацисты метит. А у него ведь, извини-подвинься, почти тридцать человек, и всем им он постоянно мозги компостирует… Может, подарить ему что-нибудь про экстрасенсорику? Действительно, пусть откроет в себе волшебный дар ясновидения и общается с Космосом. Хотя нет, опасно – вдруг ему прямо из недр мироздания какая-нибудь чушь послышится…»
– …и обязаны немедленно прибыть в указанную точку, – привычно бубнил шеф. – Также прошу обратить внимание на особую корректность в общении с сотрудниками МВД. Не далее как вчера один из бойцов группы… неважно, какой группы, позволил себе грубость и нетактичное поведение. С этим надо кончать. Хотя по статусу Агентство и находится в равных условиях с МВД, тем не менее одна из наших основных задач – всемерная и неукоснительная поддержка…
– Пусть тогда сами дворняг отстреливают, – прогудел Мышкин. – Если, значит, в равных условиях. А то, короче, совсем обнаглели, взяли моду языки распускать. Мне все Данила рассказал, не извольте сомневаться.
Шеф смерил Мышкина оценивающим взглядом.
– Чтобы это – в последний раз! – процедил он.
– Я больше не буду, – пообещал Мышкин вызывающим тоном. В классе одобрительно захихикали.
– А ты что, тоже в милиционеров камнями бросаешься? – удивился шеф. – И еще забраковать обещаешь?
– А-а… Никак нет, товарищ начальник. Я по поводу, так сказать, выкриков с мест. Но если, значит, какого мента надо забраковать – милости просим. Как говорится, перед законом все равны.
– Но некоторые равнее других, – негромко ввернул Гусев.
Все головы в классе словно по команде обернулись к нему.
– Вы на что намекаете, товарищ Гусев? – прошипел начальник отделения.
– Я ни на что не намекаю, шеф. Я просто говорю, что АСБ в принципе стоит над законом. Но из этого вовсе не следует, что мы должны стрелять в бродячих собак. Дворнягами обязаны заниматься органы санэпиднадзора. Их что, упразднили? Или в городе ни одной двуногой сволочи не осталось? Мы что, получается, всех гадов уже поубивали? Может, я тогда домой пойду?
– Гусев, – сказал шеф подчеркнуто ровным голосом, что предвещало мощную истерику. – У тебя не язык, а помело. Но это еще не значит, что ты самый умный. Хочешь на мое место? Ах, не хочешь…
– На место каждой убитой нами московской дворняги тут же приходит от трех до пяти собак из-за городской черты, – сказал Гусев. – Я вчера позвонил своему приятелю-зоологу, и он мне все очень хорошо объяснил. Думаю, наверху это тоже знают. А еще в головном офисе знают, что стрелять по невинным существам выбраковщики не приспособлены, для них это шок. А в особенности – когда мимо идут наши славные чистенькие незамаранные менты и отпускают ехидные комментарии.
– Мол-чать! – рявкнул шеф. – И после инструктажа – ко мне в кабинет. Оба! И ты, Калинин, тоже!
– Я просто зевнул, – сообщил Калинин.
– Мол-чать! Значит, так. Приказ. С этого дня. Кто поднимет руку на милиционера – в патруль навечно. Пожизненно! Никаких больше специальных операций, никаких премиальных, ни-че-го! Все. Разойтись! Мышкин и Гусев, ко мне!
– А я? – поинтересовался Калинин, демонстративно зевая.
– А ты пошел на маршрут!
– Yes, Sir!
– Что?!
– Будет исполнено, ваше благородие!!!
– Вон отсюда!!! – заорал шеф. – Все! Бегом! Негодяи! Разгильдяи! Всех на мясо! К бандитам в рудники! На лесоповал!
Выбраковщики дружно повскакали с мест и ринулись к выходу из класса.
– Не уходи, – сказал Гусев на ухо Валюшку. – Посиди здесь. В уголок вон отойди и сядь. Я быстро.
Валюшок кивнул и растворился в бурлящей у двери хохочущей толпе. Кричащего и визжащего начальства здесь не боялись. Здесь боялись начальства спокойного и хладнокровного, готового тебя забраковать.
В кабинете шеф несколько минут топал ногами и плевался, а потом устал, рухнул в кресло, утер лысину грязноватым платком и неожиданно спокойным тоном спросил:
– Гусев, это что, правда?
– Насчет чего? – не понял Гусев.
– Насчет собак.
– А-а, разумеется. Город не может прокормить больше определенного числа животных. А если даже вывалить всю еду на помойки, так у каждой стаи все равно есть четко очерченный ареал. Ну, зона обитания. Поэтому число собак в Москве – более или менее постоянная величина. Просто иногда стаи наглеют и слишком часто попадаются на глаза. Тогда их начинают отлавливать, чтобы пейзаж не портили. Но стоит выбить одну собаку, как тут же освобождается ниша. Занять которую мечтает несколько псов, ошивающихся за Кольцевой. Они бросаются в город и начинают бороться за эту нишу. Ослабленная потерей бойца стая не может им эффективно противостоять, и в конце концов в нишу втискивается минимум двое… И так далее. Короче говоря, проще всех сук переловить и спирали им поставить. Лет на пять никаких проблем…