– Кто ты, милая? – Я внимательно разглядывала лицо инферны.
Наверное, по-своему, по-демонически, она была даже красива. Черты тонкие, правильные, губы полные, скулы высокие. Ей сильно не хватало ярких красок вместо бледной кожи и синих глаз вместо желтых кошачьих блюдец с сокращавшимися вертикальными зрачками.
Девушка молчала, только грудь нервно вздымалась.
– Отпусти меня! – прошипела она, раздувая ноздри, будто принюхиваясь.
Я почувствовала, как под сердцем что-то кольнуло, а потом заметила тоненькую, словно ниточка, прозрачную струйку воздуха, плавно вытекающую из груди. Голова тут же закружилась, и к горлу подступил горьковатый комок.
– Так. – Не мудрствуя лукаво, я закрыла ей нос, отчего девушка изумленно вытаращилась, задыхаясь. Струйка тут же иссякла, и немедленно отступила тошнота. – Вижу, по-хорошему ты не хочешь. – Я притворно тяжело вздохнула и повернула ее разок вокруг собственной оси.
– Я Алина, – вдруг прохрипела инферна.
– Очень хорошо! – Удовлетворенно кивнула я. – Кажется, мы начинаем находить общий язык.
Где-то в подъезде хлопнула дверь, Алина тут же рухнула на пол, хорошенько шмякнувшись головой. Когда шаги утихли, я снова заставила ее чуть приподняться, а сама уселась на пыльные ступеньки. Желтоглазая кошка незамедлительно присоединилась к нам и с интересом обнюхала неподвижно висящую в воздухе девушку.
– У меня к тебе несколько вопросов, Алина, – начала я. – Первый, и очень важный: какого черта ты залезла в мою квартиру?
– Я искала кристаллы, – через долгую паузу прошептала она чуть не плача.
– О, и ты тоже их ищешь! – Я расплылась в притворной улыбке. – И какие успехи на ниве поисков? Как понимаю, результатов кроме моего избиения никаких.
Девушка вдруг всхлипнула, и по щеке скользнула одинокая слезинка, оставив мокрую очень трогательную дорожку. Я вытянула губы трубочкой, отчего-то не ощущая внутри ни грамма сострадания к бедняжке. Наверное, девица задушила его, когда молотила меня тяжелыми ботинками.
– Коль с первым вопросом мы справились, то вот тебе второй, и не менее важный: за каким ты напала на меня? Ну, поискала бы свои кристаллы по-тихому и ушла. Так ведь нет, довела меня до нервного тика, разбила телевизор и поставила мне синяк! – По виску Алины пробежала вторая слезинка и шлепнулась на коричневые плитки пола, оставив крохотную мокрую звездочку.
– Ты была с ним! – прошептала она.
В этот момент загудел лифт, быстро поднимаясь по шахте, и остановился этажом ниже. Раздались голоса, и неизвестные пассажиры загремели ключами, отпирая двери квартиры. Я терпеливо дождалась, когда соседи-мышки скроются в своих отремонтированных норках, и продолжила допрос.
– Вот с этого момента поподробнее. О ком именно ты сейчас говоришь?
– О Даниле, – прошептала она и громко шмыгнула носом.
– Ты хочешь сказать, что разбила мне рожу за мужика, о котором я ничего не помню?! – фыркнула я почти оскорблено.
Если собрать все свои воспоминания воедино, то относительно кудрявого Данилы Покровского у меня сложилась вполне определенная, мало привлекательная для взора эстета картинка. Мы наслаждались интрижкой, а потом Данила, не мучаясь угрызениями совести, подложил мне энергетические кристаллы. Я их вынесла из здания Зачистки, потому как, являясь представительницей Высшей касты, пользовалась определенными привилегиями, несмотря на должность рядового карателя. Тогда-то все и закрутилось. Потом ко мне пришел старик Польских, произошло наше столкновение, затем последовал мой побег, звонок Даниле, встреча. Ведь я сразу поняла, что он подставил меня, поняла после первого слова того полузабытого разговора.
– Вы были вместе. – Инферна откровенно рыдала, то ли жалея себя, то ли Данилу, а может, и себя, и его вместе.
– Ты успокойся, – посоветовала я почти устало, – зачем ему понадобились кристаллы?
– Он хотел вылечить меня, – выдохнула девушка, сломавшись. – Он считал, что я красивая.
Я удивленно вскинула брови.
– Он любил меня, – добавила она едва слышно.
– Так… – Я прикусила губу, чтобы не ухмыляться слишком широко.
Само слово «любовь», громкое и помпезное, вызывало во мне тошнотворное чувство, оно звучало почти пошло и ассоциировалось с чем-то невозможным. Особенно, среди всего этого бесноватого пира. В моем понимании, «любовь» относится к категории добрых сказок, но добрых сказок не бывает! Нет положительных или отрицательных героев, просто надо рассматривать действующих лиц под разными углами, как в калейдоскопе, и сразу обнаружишь, что у каждого есть своя выгода.
– Ты думаешь, что инферну невозможно полюбить? – Алина задохнулась от возмущения. – Ты думаешь, мы чудовища?
– Ну, если не брать во внимание, что вы выглядите как черти и сосете чужие жизненные силы, то нет, инферны похожи на обычных людей, – издевательски солгала я. – У меня даже есть друг инферн. Да, такой милый симпатичный мальчик Сомерсет Поганкин. Он говорит, что питается солнечной энергией.
– Почему ты такая циничная? – Ее голос звучал все тише и трагичнее.
– Циничная? – Я развела руками. – Ты совершенно права, я циник и давно не верю ни в Деда Мороза, ни в счастливые концы дурных историй.
Алина резко расширила глаза, не в силах пошевелить головой. Признаться, мне наскучил разговор с ней, и я ослабила путы, отчего девушка в очередной раз с грохотом завалилась на пол, особенно громко стукнули ботинки на толстой подошве.
Она накинулась на меня моментально, словно выпущенный за свободу призрак. Попыталась вцепиться в волосы с пронзительным воплем. Я увернулась, стараясь схватить ее за руку, и, едва не свернув себе шеи, с визгом мы скатились на один лестничный пролет, пересчитав позвонками бетонные ступеньки. Наверное, со стороны мы выглядели, как две сцепившиеся дикие кошки.
– Прекратите! – приказал нам кто-то издалека.
Но не тут-то было, мы намертво впились друг в дружку и не собирались уступать сопернице ни миллиметра из захваченных складок одежд. Я трясла девицу, а та царапалась и кусалась одновременно, притом весьма чувствительно. Собственно, в сознание нас провело ведро ледяной воды, вылитое сверху каким-то «доброхотом».
Мы шарахнулись в разные стороны и, сидя на полу, прижавшись спинами к противоположным стенам, буравили друг друга яростными взглядами и тяжело дышали. Дядька в застиранной тельняшке стоял с пустым ведром и скалился щербатым ртом, довольный произведенным эффектом. За какой-то дверью до хрипоты надрывалась собака. Люди-мышки заскреблись по своим норкам, открывая дверцы. Они высовывали носы на лестничную клетку и с любопытством пялились на нас, едва сдерживавших гнев.
– Ну, девки, успокоились? – Хохотнул дядька и гаркнул соседям: – Из-за нашего кудрявого красавца, видать, подрались! – А потом обратился к нам не слишком вежливо: – Давайте, валите отсюда!