Лейла подняла заплаканное лицо:
– Тебя предадут ведьма!
Я шарахнулась, упала на стул, снова приложившись спиной о жёсткую деревянную спинку и выгнулась дугой, застонав от боли.
Девушка вскочила на ноги и кинулась прочь со двора.
– Верь мне, ведьма! Лейла никогда не врёт! – крикнула она, и в следующую минуту ошарашенная стайка цыганок поспешно убралась к табору.
– Что за черт, – буркнула я, потеплее кутаясь в плед и укладываясь на накренённую кушетку. Руки мои дрожали, вот и пошутила.
* * *
Я проснулась сразу, просто открыла глаза и поняла, что уже не сплю. Первое, что я увидела, ноги, мужские ноги, обутые в чёрные эльфийские сапоги. Я с трудом приподняла гудящую голову, «надо же, даже не заметила, как заснула». Фатиа стоял ко мне спиной, скрестив руки на груди, его чёрные отросшие волосы льнули к шее, сильные плечи напряжены, вся его поза выражала недоумение и недовольство.
Я осторожно пошевелилась, кожа на спине высохла и, вероятно, покрылась мелкими корочками-болячками.
– Проснулась? – он повернулась ко мне, взгляд злой, брови сведены у переносицы, опухший нос величиной с добрую картофелину. – Что там? – кивнул он в сторону рыночной площади, где уже собирался шумящий народ, посмотреть на товары привезёнными цыганами.
– Табор, – отозвалась я, усаживаясь и осторожно спуская ноги на пыльный пол.
– Я знаю, что это табор! – рявкнул Арвиль. – Я спрашиваю, что он там делает?
– А мне почём знать? – я удивлённо развела руками. – Ты же Властитель Фатии, Бертлау и Перекрёстка Семи Путей, должен ведать, что творится в твоём царстве.
– Вехрова, – нараспев произнёс он, в его голосе послышалось предупреждение.
– Что Вехрова?! – обиделась я. – Можно подумать, это я привела табор в город. Я их сама на рассвете заметила! Кстати, хорошо выглядишь, – улыбнулась я, исчезая в дверях дома.
Днём, когда в цыганском цирке началось первое представление, мы с Ануком в сопровождении стража Карла отправились на рыночную площадь. Карл, наученный своим прошлым опытом, в беседу со мной не вступал и держался особняком, на все мои заигрывания и ужимки отвечал чуть заметными кивками головы, но его горящие глаза выдавали его настойчивую потребность поделиться событиями последних дней.
– Наказал тебя Фатиа? – спросила я, когда все же смогла уговорить его скинуть плащ и посадить улыбающегося Анука на плечи.
– Наказал, не то слово, – пробурчал Карл, воровато озираясь вокруг, выглядывая в толпе величественный профиль Властителя.
– Да, не волнуйся, – я панибратски хлопнула парня по плечу, – он сюда не придёт.
Цыганские ярмарки – настоящая круговерть, мешанина из веселящейся толпы и торговцев, мелькание красок, громкий смех и визг, доносящийся с каруселей.
– Красавица, бери платье, не пожалеешь! – заголосила мне в ухо цыганка, улыбаясь всеми золотыми коронками, имеющимися на зубах. Она ткнула мне в лицо тряпку из дешёвого ярко-красного шелка.
– Хороший мой, дай, погадаю, – слышались голоса, и вот хитрые девушки, обвешенные с головы до пят золотыми украшениями, окружили смутившегося юношу, надёжно скрывая его от толпы. Через пару минут, я уверена, у него не останется даже медяка на двуколку до дома.
– Невиданное лакомство, сладкая вата! – орал чумазый пострелёнок, вертя в руках мягкий волокнистый шар на тонкой палочке.
– Леденцы! – вторил ему мальчишка, похожий на первого, как две капли воды, как и его брат, перепачканный сладкой из нагретой карамели ватой.
На широкой площади встречались горожане, в лучших сюртуках и платьях, кланялись знакомым, степенно улыбаясь. Рядом с лавкой, где продавали пенный мёд, собралась целая очередь. Здесь устроили соревнования, кто быстрее выпьет чарку. Двое стояли друг против друга, вливали в себя крепкий напиток, причмокивали губами, тонкие струйки бежали за воротник, а подбадривающие их друзья свистели и вопили от радости.
– Эй, дорогой, дай погадаю! – услышала я. – Лейла не врёт, Лейла всю правду скажет!
Я резко повернулась, Карла с Ануком на плечах окружили весёлые хитрые цыганки, а страж, выглядел до крайности смущённым.
– Лейла! – тихо позвала я.
Услышав мой голос, цыганка, не оборачиваясь, шарахнулась в толпу и скрылась за спинами. Её товарки удивлённые непривычным поведением подруги замолчали и уставились на меня, удивляясь, как нечто кудрявое и тщедушное испугало главную заводилу.
– Карл! – парень воспользовался общим замешательством и кинулся ко мне, придерживая за ноги Наследника, дабы тот не свалился в пыль, отбив свои нежные детские прослойки. Анук так обрадовался движению, что начал подпрыгивать на плечах у стража, понукая его счастливым голосом: «Но!»
Мы пробирались сквозь толпу к цирковому балагану, из шатра доносились довольный громкий смех. Толпа, узнав Наследника, почтительно расступилась и пропустила нас в начало очереди. Взрослые мужчины снимали шляпы перед маленьким мальчиком и низко кланялись. Мы почти зашли в шатёр, когда над площадью загремел яростный вопль:
– Вехрова! – народ на секунду замолк, все уважительно опустили головы, мне показалось, что даже музыка с каруселей стала играть тише. Через секунду наваждение прошло, звуки вернулись, на меня снова нахлынула волна шума. Я обернулась, с лица Карла сошли все краски, цвет его стал белее, чем у упырей, а глаза лихорадочно забегали в ожидании неприятностей. – Ты считаешь, что малыш должен видеть весь этот балаган! – заорал Арвиль, приближаясь к нам со скоростью скакового жеребца.
Я поспешно взяла мальчика из дрожащих рук стража, готового позорно сдаться и молить о прощении Властителя за прошлые, настоящие и будущие грехи. Властитель между тем, схватил меня за руку, Анука под мышку, как котёнка, и потащил в сторону Дома Властителей.
– Мало тебе неприятностей, – бубнил он себе под нос, – так ещё и мальчишку потащила в этот бедлам! Сиди дома, лечи спину! – рявкнул он, поворачиваясь ко мне. – Ясно?!
Я мелко закивала.
– Что ты должна делать? – снова набросился он на меня.
– Сидеть дома, лечить спину, – тоненько повторила я его слова.
Фатиа удовлетворённо кивнул и несколько ослабил хватку, я тащилась за ним, с тоской прикидывая, как скоро пройдут синяки на руке от его железных пальцев.
– Эй, ведьма! – услышала я голос Лейлы.
Властитель так удивился такому фривольному обращению ко мне, что встал как вкопанный и медленно повернулся к цыганке, изучая девушку злобным взглядом. Та нагло улыбнулась и, плавно покачивая бёдрами, распространяя вокруг себя фимиамы мускуса, приблизилась к нам:
– Ах, хороший мой, дай погадаю! – Фатиа грозно сверкнул стёклышками очков, но тут его лицо приобрело наиглупейшее выражение, он широко улыбнулся и, поставив Анука на землю, протянул руку цыганке. От изумления у меня отвисла челюсть, похоже, Властитель реагировал на мускус, как кот на валерьяновую настойку.