— Заложи им «Пролейтесь слезы». Книга не вышла, а ты знаешь, о чем она.
— Извини, Фил, для меня самое главное — жена и ребенок.
— И ради этого, — горько произнес я, — я переехал в Южную Калифорнию!..
— Фил, я не могу рисковать ВАЛИСом, это чересчур важно. Важнее, чем ты, я или кто угодно.
Представьте ситуацию: близкий друг регулярно доносит о происходящем клевретам Ферриса Фримонта. Когда я осознал, что Николасу известно обо мне практически все, угроза стала совсем близкой — и очень личной. «Если ВАЛИС существует, — сказал я, — он защитит тебя — ты сам так говорил когда-то. А если не существует, тогда тебе нечего оберегать и, следовательно, нет мотива с ними сотрудничать. Так или иначе, скажи им, чтобы убирались к черту». На самом деле я думал о себе. Не то чтобы я был видным антивоенным активистом или хотел им стать, но в глазах ДАНа моя деятельность выглядела вполне подрывной. И Николас все о ней знал.
Так в наших отношениях наметился первый разлад. Николас нехотя согласился, что в принципе можно устоять против «дановцев» с их досье, сохранив и семью и работу; и все же он явно боролся с сомнениями. Так или иначе, я больше не мог доверять закадычному дружку, которого знал и любил еще со старых дней в Беркли. Власти сделали свое черное дело: вбили клин между людьми, полагавшимися друг на друга безоговорочно.
То, что происходило между нами, в миниатюре отражало картину нашего общества, сложившуюся при ФФФ. На основе собственного опыта я мог догадываться об ужасных трагедиях, разыгрывающихся повсюду. Представьте себе молодых исполнителей: полные надежд, они приезжают в «Новую музыку» петь и играть, — а ответственный за прослушивание сотрудник передает на них информацию в полицейские инстанции. То же самое наверняка происходило и в других фирмах звукозаписи, по всей стране. А коллеги Николаса? В их среде появился стукач (во всяком случае, потенциальный), который готов увеличить себе зарплату за счет их безопасности и свободы. И все это для того, чтобы маленький Джонни прошел курс лечения у зубного врача. Хорошенькая причина.
Хотя, конечно, настоящий мотив — забота Николаса о собственных безопасности и свободе. По сути, он пошел на сделку: угрожал свободе других, чтобы гарантировать собственную. Но в результате подобных действий многих людей в конечном итоге возникнет угроза всем и каждому. К примеру, подойдут сейчас ко мне «дановцы» и попросят доносить на Николаса. Я уже знаю, что он скорее всего на меня доносит; так какова будет моя реакция? Ведь воля к сопротивлению у меня уже существенно подорвана. Сработает известная полицейская тактика запугивания: донеси на своего друга прежде, чем он успеет донести на тебя. Мы перегрызем друг другу глотки, и единственным победителем выйдет Феррис Ф. Фримонт. Полиция использует такие трюки с незапамятных времен, и они до сих пор прекрасно действуют. Стоит Николасу хоть раз на кого-нибудь донести, особенно за деньги, как он на веки вечные будет подвержен полицейскому шантажу. Полиция разложила перед ним петлю, и Николас практически сам в нее лезет. Где тот человек, который готов был скорее повредить оружие, чем пройти курс военной подготовки, хотя бы и ценой университетского образования? Очевидно, растворился в приятности безбедной жизни: теперь у Николаса были тепленькое местечко и недурные перспективы, не говоря уже об определенной власти над другими людьми. Идеализм уступил место более реалистичным мотивациям: безопасность, власть, благополучие семьи. Время печальным заклятием легло на моего друга. Он уже не разгуливал по улицам, распевая бравые песни испанских бригад; напротив, приди к нему какой-нибудь молодой исполнитель, настроенный подобным образом, Николас вполне способен легко зашибить лишнюю сотню долларов.
— Вот что я сделаю, — сказал я ему, — если ты согласишься шпионить на правительство. Во-первых, позвоню руководству «Новой музыки» и предупрежу их. Во-вторых, поставлю машину у вашего главного входа и всех молодых артистов с их гитарами, надеждами и полной верой в тебя буду останавливать и объяснять им, что ты платный…
— Черт побери, — сказал Николас.
— Я это сделаю.
— Ну тогда, полагаю, мне надо отказаться, — произнес он с облегчением.
— Именно отказаться!
— Они меня уничтожат. Совсем как с тем визитом агентов ФБР — на самом деле им нужен я. Представляешь, какие будут последствия, если они повредят ВАЛИСу?
— ВАЛИС способен сам о себе позаботиться.
— В отличие от меня, — вставил Николас.
— В таком случае ты ничем от нас не отличаешься.
На этом разговор и закончился. Мораль сего дела в том, как я мог бы указать Николасу, что если уж ты решил стать платным осведомителем, то рассказывать об этом никому нельзя.
Тем вечером позвонил полицейский, мой давний приятель.
— Похоже, к тебе частенько попадают посторонние люди, а? — сказал он.
— Похоже, — согласился я.
— Мне тут птичка в клювике принесла, а я передаю тебе: кто-то спрятал наркотики в твоем доме, и местные «дановцы» это знают. Если нам велят произвести у тебя обыск и мы найдем заначку, придется тебя арестовать.
— Несмотря на то что вам известно: наркотики мне подсунули нарочно?
— Верно, — ответил знакомый полицейский. — Таков закон. Ты лучше найди и уничтожь их, пока нам не дали сигнал.
Всю ночь я искал наркотики и всего обнаружил пять порций; одну ухитрились спрятать даже в телефон. Я отнес их в туалет и смыл в унитаз, но откуда мне было знать — вдруг я нашел не все. Да и тот, кто их подсунул, мог сделать это еще раз.
На следующий день ко мне пришли два «дановца». Молодые: худенький парень в брючках, белой рубашке и галстуке и с ним девушка в длинной юбке. По виду — типичные миссионеры-мормоны, только с «дановскими» повязками.
Чем они моложе, тем с ними труднее — совсем уж прыткие; поэтому я отнюдь не обрадовался, увидев на пороге зеленую молодежь.
— Разрешите нам присесть? — приветливо улыбаясь, спросил юноша.
— Конечно.
Девушка села на диван и скромно сложила руки на коленях.
— У нас с вами общий знакомый. Николас Брейди.
— О, — произнес я.
— Да, — кивнул юноша, — мы его друзья. Он нам много о вас рассказывал. Вы ведь, кажется, писатель?
— Угу.
— Надеюсь, мы сейчас не отрываем вас от творчества?
Молодые люди были воплощением учтивости.
— Не-а.
— Ваши романы имеют большое значение, — сказала девушка. — «Убик», «Человек в замке»…
— «Человек в высоком замке», — поправил я. Они явно ничего не читали.
— Вы и мистер Брейди, — продолжала девушка, — внесли значительный вклад в нашу культуру: вы — романами, а он — подбирая исполнителей для фирмы звукозаписи. Наверное, поэтому вы и живете оба здесь, в мировой столице развлечений?