— Кошмар какой-то, — сказал я, чувствуя, что у меня кружится голова. — Вы пришли специально, чтобы рассказать мне такую бредятину?
— Я пришла для другого. Мне жаль, что вы не успели поговорить с Николасом. Можете поговорить с его сообщницей, с Садассой Арампров. Вы ее знаете?
— Нет, — ответил я. — Не знаю.
— Хотите с ней поговорить?
— Нет.
Зачем, подумал я, мне говорить с Садассой?
— Вы смогли бы рассказать ей, как погиб Николас, — заметила Вивиан Каплан.
— Вы ее расстреляете? — спросил я.
Вивиан кивнула.
— Я поговорю с ней.
Вивиан Каплан сделала знак охраннику и заметила, обращаясь ко мне:
— Отлично. Лучше вы сообщите ей о смерти Николаса, чем это сделаем мы. А еще скажите ей…
— Я скажу ей то, что сочту нужным.
— Скажите ей, что после вашей беседы, — продолжала Вивиан невозмутимым тоном, — она тоже будет расстреляна.
Прошло минут десять—пятнадцать, наконец дверь моей камеры отворилась, и охранники впустили хрупкую девушку небольшого роста в толстых очках и с густыми курчавыми волосами. Вид у нее был подавленный.
Когда замок защелкнулся за нее спиной, я встал.
— Вы — госпожа Арампров?
— Что с Николасом? — ответила она вопросом.
— Николас убит, — сказал я.
Она покачнулась, и я положил руки ей на плечи. Но девушка не упала в обморок, не заплакала. Просто кивнула.
— Понятно, — сказала она.
— Сядьте. — Я помог ей добраться до топчана и усадил.
— Вы уверены, что это правда?
— Мне очень жаль, но я видел его. Это действительно правда. Вы знаете, кто я?
— Фил, старый друг Николаса. Вы пишете научно-фантастические романы. Ник рассказывал о вас. Что ж, теперь, по-видимому, моя очередь. Это судьба всех членов Арампрова. Ни суда, ни даже допроса — они нас боятся, поскольку знают, что заключено в нашем разуме. После всего, что мне пришлось пережить, я уже не испытываю страха. Вас они вряд ли расстреляют, Фил. Вы нужны им, чтобы писать для них паршивые книжонки, полные пропагандистского дерьма.
— Вы правы, — сказал я.
— Будете с ними сотрудничать?
— Мне даже не дадут самому писать эти паршивые книжонки, — ответил я. — Они уже написаны. На них просто поставят мое имя.
— Хорошо. — Садасса одобрительно кивнула. — Стало быть, они вам не доверяют. Вот их доверие — это скверно, скверно для вас, для вашей души. Вы никогда не примкнете к ним, я горжусь вами, Фил.
Садасса улыбнулась мне, и ее глаза потеплели за толстыми стеклами очков. Потом она ободряюще похлопала меня по ладони. Я взял ее руку — маленькую, хрупкую. Какие тонкие пальцы! И какие нежные.
— «Растлители разума», так называется первая книга. Я расскажу вам сюжет. Слепой червь движется из космоса…
— Кларк Эштон Смит, — немедленно отреагировала Садасса.
— Разумеется, — согласился я. — В его духе. С примесью Хайнлайна.
Мы оба рассмеялись.
— Такая смесь — это что-то! А следующий роман… Дайте подумать. Ну конечно, Фил! Следующий будет называться «Подземный город растлителей разума», и напишут его в стиле…
— Сериал, — перебил я Садассу. — В первой части растлители разума являются к нам из космоса, во второй — выползают из-под земли, в третьей…
— «Возвращение в подземный город растлителей разума», — подхватила девушка.
Я продолжал фантазировать:
— Они протискиваются между измерениями, из другого времени. А в четвертой части — прибывают из параллельной вселенной. Ну и так далее.
— Я не исключаю, что будет еще и пятая часть, в которой некий археолог раскопает древнее захоронение, откроет огромный саркофаг, а оттуда валом повалят жуткие растлители разума и давай растлевать всех в округе, потом трахают мозги жителям Каира, а потом и всему населению Земли.
Садасса сняла очки и вытерла глаза.
— Вам плохо? — спросил я.
— Мне страшно, — сказала девушка. — Очень страшно. Я боюсь тюрьмы. Однажды мне пришлось провести там два дня — я не явилась на разбор нарушения правил дорожного движения. Меня объявили в розыск. А я только-только вышла из больницы, у меня был мононуклеоз. Теперь у меня начало ремиссии после лимфомы. Хотя похоже, что сейчас тюрьма мне не грозит.
— Мне очень жаль, — отозвался я, не зная, что сказать или сделать в такой ситуации.
— Все в порядке, — сказала Садасса. — Мы бессмертны. Нам даровал это ВАЛИС. Со временем он сделает бессмертными всех. Мы, так сказать, первые плоды. А потому я не так уж сильно опечалена. Мы славно боролись — обреченные с самого начала. Фил, у нас не было ни малейшего шанса. Единственным нашим оружием служила информация, но мы не успели дать ей ход. А без спутника… — Садасса пожала плечами. — Теперь мы снова беззащитны, как и прежде.
— Николас сказал мне… — Я замолчал, сообразив, что в камере, конечно же, есть «жучки». Мне вовсе не хотелось, чтобы власти узнали о другом спутнике, который, по словам Николаса, уже на пути к Земле. Потом я вспомнил, что Ник говорил мне об этом на стадионе, а значит, им уже все известно. Впрочем, эти слова Ника могли по какой-либо причине не записаться, а потому я не стал продолжать.
В дверь постучал охранник.
— Мисс Арампров! Заканчивайте. Пора идти.
Она улыбнулась.
— Не говорите им, насколько отвратительны их сочинения, — сказала Садасса. — Пусть они выпьют свою чашу позора.
Я поцеловал ее в губы, и она на мгновение приникла ко мне. И вот ее нет, а в ушах у меня скрип двери и скрежет замка.
Многое из того, что произошло дальше, я не помню. Полагаю, Вивиан Каплан заглянула ко мне в камеру и сообщила, что Садассу Арампров расстреляли, но уверенности у меня нет; если так и произошло, я вытравил этот эпизод из памяти, я просто не знаю, имел ли он место на самом деле. Но позже по ночам я, бывало, просыпался и ясно видел, как «дановец» целится из пистолета в хрупкую женскую фигурку; в минуты прозрения я понимал, что она мертва, что мне говорили о ее смерти, да только я позабыл.
Конечно же, я хотел позабыть, хотел бы не знать. С меня довольно, с меня довольно, повторял я себе, и это был крик боли, исторгаемый из души человека, вступившего в область страданий, выносить которые он не в силах. Я выдержал известие о смерти моего друга Николаса Брейди, которого знал и любил многие годы, но не сумел смириться с гибелью практически незнакомой мне девушки.