Задолго до десяти часов вечера весь пятый отряд начал крутиться возле правой трибуны стадиона. Члены мафии старались ненавязчиво отвлекать внимание своих финских соотечественников от этого занятия.
– О, вон кто-то подозрительный побежал! – очень правдоподобно то и дело пугалась Зоя Редькина, указывая рукой куда-нибудь в другую от трибуны сторону.
Все оборачивались туда, на короткое время отводя пристальные взоры от правой трибуны. И хоть каждый человек из пятого отряда минимум один раз уже под трибуну заглянул, но ровно в десять часов все во главе с воспитателями снова бросились под эту трибуну. Никого там не было. Все разочарованно вздохнули, а Галя чуть не потеряла сознание. И тут Костя Шибай присел на корточки, пошарил рукой по земле. Незаметно из его рукава выскользнула бумажка, Костя, как будто только что увидел её, удивлённо крикнул:
– Ой, смотрите, какая-то бумажка камнем прижата. Что это тут написано?
Боря близоруко сощурился и тоже увидел придавленную небольшим камнем бумажку.
«Оставьте деньги здесь. За вами следят. После того как все удалятся от этого места на 50 шагов, можете искать своего министра под левой трибуной».
– Галя, ну что ты, ещё не всё потеряно! – обрадованный Боря потряс свою напарницу за плечо. – Давай клади мешок с деньгами. Ну, ребята, побежали!
Галя дрожащей рукой положила мешок с «зорьками» на землю и бросилась вслед за своими воспитанниками.
Конечно же, под левой трибуной оказалась связанная Арина с кляпом во рту. Зоя Редькина и Антон предусмотрительно первыми бросились её развязывать, потому что знали, что верёвки стягивала на себе Арина сама, а значит, очень плохо, только для видимости.
– Арина, что с тобой было? Кто тебя похитил? Расскажи! – тут же бросились приставать к ней.
Но Арина лишь обессиленно падала всем на руки и бормотала что-то вроде «Попить!».
– Ой, может, под той трибуной деньги ещё лежат? – вспомнила тут президент Анжела и направила Вовочку под правую трибуну эти деньги подобрать.
Но ничего там, конечно, уже не было. Костя Шибай под шумок мешочек успел утащить и спрятать на чердаке. Возвращаясь к своим, он услышал весть – завхоз нашёлся. Костя поспешил донести эту весть под левую трибуну, где всё ещё толпился пятый отряд. И все, даже Арина, бросились к вагончику завхоза.
А Петрович нашёлся сам. Он просто проспался и выбрался из-под вагончика. Выбрался, посидел немного на лавке, захотел пить и неверными шагами направился к колонке. Тут его и увидела посудомойка тётя Валя.
– Петрович, милый, да где ж ты был! – сразу запричитала она. – Да кто ж тебя бил? Да кто ж валял?
Завхоз шлёпал что-то разбитыми губами, хрипел и отворачивался.
Поскольку пятый отряд сидел под левой трибуной стадиона, а значит, ближе всех к вагончикам, в которых проживал обслуживающий персонал лагеря, он и оказался возле обнаруженного завхоза раньше всех.
– Николай Петрович! – приставал к нему Боря. – Скажите, вас вместе держали?
– С кем? – выдавил Петрович.
– С Ариной с нашей! – кричал Боря.
– Кто они такие? – заходила с другой стороны Галя.
– Как выглядели? – перебивал её Боря.
– Что они от вас хотели? – пищала Анжела.
– Что от вас требовали? Что требовали? – Вовочка тормошил Петровича, а тот только ахал и кряхтел, но молчал.
– Вас ведь пытали? – Галя методично старалась ткнуть пальцем в здоровенный синяк под заплывшим глазом завхоза, Петрович еле-еле успевал увернуться.
– Денег хотели? – спросил кто-то из ребят.
– Денег? – память Петровича начала просыпаться. – Нет! Нет!!
Кулак Андрюхи перед самым своим носом – вот что отчётливо вспомнил сейчас Петрович. А ещё Андрюхины крики: «Отдай деньги! Отдай мои деньги!» Петрович помнил, что нужно вернуть деньги за проданные коробки шоколада. Но зачем вернуть, почему – догадаться не мог.
– А им что от вас надо было? Тоже «зорьки»? – не переставали допытываться дети.
Но Петрович больше ничего не говорил. Потому что уже сбежалось всё лагерное руководство, в том числе и начальник Анатолий Евгеньевич. Как мог Петрович сообщить, что его не злоумышленники пытали, а просто избил подельщик! За воровство детского питания мягкий, но суровый ко всяким гадостям Анатолий Евгеньевич немедленно попёр бы Петровича с работы. Сейчас же начальник лагеря почувствовал лишь запах перегара, исходивший от отлупленного Петровича. Скомандовав всем детям идти готовиться к отбою, начальник лагеря завёл кряхтящего завхоза в его разгромленный вагончик и в строгой форме рекомендовал впредь никогда не пить на рабочем месте. Не пить и с собутыльниками не драться.
Петрович поклялся в этом всем святым, что у него есть. Тогда Анатолий Евгеньевич, которого не переставали мучить сомнения, посмотрел завхозу прямо в глаза и спросил:
– Говори, Николай Петрович, ты?
– Что? – Петрович сделал предельно честные глаза.
– Нет, ничего… – начальник лагеря не мог предъявить завхозу обвинение в краже окорочков, «крабовых палочек» и тем более верёвки с детским тряпьём. Улик-то никаких не было.
– А, нет, не подумайте, я непьющий, – заверил его Петрович. – Это случайно так получилось, жара, сами понимаете. Перегрелся я что-то.
– Да, да, конечно…
И начальник лагеря удалился. Интеллигентный Анатолий Евгеньевич не забывал о презумпции невиновности. А завхоз с такими громкими криками носился около столовой и помогал искать пропавшие продукты, что как тут про него плохо подумаешь? Начальник лагеря развернулся да и пошёл восвояси.
А Петрович хлебнул воды из кружки и лёг себе спать дальше, обрадованный тем, что наивный начальник лагеря не заметил исчезновения товара. А значит, если аккуратно, можно работать и дальше. Петрович запланировал уже хищение гораздо большей партии продуктов питания. Узнать бы теперь только, чего этот дурной Андрюха вдруг вздумал драться. Зачем ему нужно деньги возвращать? Шоколад, что ли, просроченным оказался? Размышляя над этим, Петрович незаметно погрузился в объятия Морфея.
Арину всем отрядом с почётом укладывали спать. На вопросы о том, что же с ней случилось, она подробно отвечала собравшимся вокруг постели, что её схватили мускулистые люди в масках, посадили в машину и всё это время держали там, причём с завязанными глазами.
– Арина, а может, тебе лекарства? Может, пилюли какие раздобыть надо? – из толпы, не спешившей отходить от Арининой кровати, то и дело выглядывало лицо пана Теодора. На лице этом лежала печать трогательной заботы, Арина даже к стенке отворачивалась, чтобы не смущаться.
– А ты что тут делаешь? – увидев пана, Боря схватил вдруг его за ухо. – Мало того, что в девчоночьей палате, да еще и в чужом корпусе, да после отбоя!
– Я вам говорю, подозрительный он! – взвизгнула Анжела. – Все-таки надо за ним пристально наблюдать, мало ли…