— За мной, Варни, — сказал Лестер, остановившийся на мгновение, чтобы посмотреть, как будет принят Сассекс. Затем он собирался уже войти, как вдруг Варни, разряженный в пух и прах, был, как ранее Тресилиан и Блант, остановлен привратником.
— Что случилось, мистер Бойер? — спросил Лестер. — Разве вам неизвестно, кто я такой и что это мой друг и приверженец?
— Ваша светлость простит меня, — твердо ответил Бойер, — мне дан точный приказ, и я должен неукоснительно выполнять свой долг.
— Ты подхалим и негодяй! — воскликнул Лестер, весь вспыхнув. — Ты наносишь мне оскорбление, только что пропустив сюда одного из приближенных лорда Сассекса.
— Милорд, — возразил Бойер, — мистер Роли недавно вступил на службу к ее величеству, и ему я приказывать не могу!
— Негодяй ты, неблагодарный негодяй! — крикнул Лестер. — Но тот, кто создал, может и погубить. Недолго придется тебе похваляться своей властью!
Эту угрозу он произнес вслух, вопреки своей обычной политике осторожности, а затем вошел в залу и отдал почтительный поклон королеве. Елизавета, одетая более пышно, чем обычно, и окруженная вельможами и министрами, чья храбрость и мудрость обессмертили ее царствование, принимала приветствия своих подданных. Она милостиво ответила на поклон своего любимца, поглядывая то на него, то на Сассекса, словно собираясь что-то сказать, как вдруг Бойер, в ярости от оскорбления, публично нанесенного ему Лестером при исполнении его обязанностей, выступил вперед с черным жезлом в руке и опустился перед королевой на одно колено.
— Что такое, Бойер? — спросила Елизавета. — Ты не очень удачно выбрал время для своих любезностей.
— Всемилостивейшая государыня, — ответил он, и всех придворных охватила дрожь при виде такой дерзости, — я пришел спросить: должен ли я при исполнении своих обязанностей подчиняться приказам вашего величества или графа Лестера, который публично угрожал мне своим гневом и позволил себе в отношении меня неподобающие выражения только потому, что я, точно выполняя приказание вашего величества, отказался впустить вместе с ним одного из его приближенных?
Дух Генриха VIII мгновенно пробудился в его дочери, и она повернулась к Лестеру с таким грозным видом, что и его и всех его сторонников объял ужас.
— Черт возьми, милорд, — таково было бурное начало, — что это значит? Мы были о вас доброго мнения и приблизили вас к своей особе, но не для того, чтобы вы заслоняли солнце нашим другим верным подданным. Кто дал вам право оспаривать наши приказы или проверять их исполнителей? Я хочу, чтобы при этом дворе, да и во всем этом королевстве, была только одна властительница — и никакого властелина. Смотрите, чтобы Бойер не подвергся неприятностям за преданное выполнение своего долга! Иначе, клянусь как христианка и венчанная королева, вы мне за это головой ответите. Ступайте, Бойер, вы действовали как честный человек и верный подданный. Смотритель дворца нам здесь не нужен!
Бойер поцеловал протянутую ему королевой руку и отошел на свое место, сам удивляясь собственной смелости. Улыбка торжества зазмеилась на устах сторонников Сассекса, а приближенные Лестера, казалось, смутились. Сам любимец королевы стоял с весьма униженным видом и не осмелился произнести ни слова в свое оправдание.
Тут он поступил мудро, ибо политика Елизаветы заключалась в том, чтобы унизить его, но отнюдь но подвергнуть опале, и посему было вполне разумно промолчать, не противореча и не возражая ей, и, таким образом, склониться перед ее властью. Достоинство королевы было сохранено, а женщина сразу же почувствовала всю силу кары, которую она наложила на своего любимца. Ее проницательный взор уловил также радостные взгляды, которыми втихомолку обменялись сторонники Сассекса, а в ее планы отнюдь не входило отдать решительное предпочтение той или иной партии.
— То, что я говорю милорду Лестеру, — продолжала она, помолчав, — относится и к вам, милорд Сассекс. Неужели нельзя не затевать драки при дворе во главе своей группы?
— Мои сторонники, всемилостивейшая государыня, — возразил Сассекс, — действительно затевали драки, защищая вас, в Ирландии, Шотландии и с мятежными графами там, на севере. Мне неизвестно, что…
— Вы затеваете споры со мной, милорд? — прервала его королева. — Я полагаю, что вам следовало бы поучиться у лорда Лестера скромности и молчанию, по крайней мере — в минуты нашего гнева. Послушайте, милорд, мой дед и мой отец весьма мудро запретили вельможам этой просвещенной страны разъезжать с такой буйной свитой. Неужели вы думаете, что если я ношу чепец, то их скипетры в моих руках превратились в прялку? Ни один — слышите? — христианский король не превзойдет в решимости бороться с возмущением двора, притеснением народа и нарушением мира в государстве дерзкими и заносчивыми вельможами ту, кто сейчас говорит с вами. Лорд Лестер и вы, милорд Сассекс, я приказываю вам стать друзьями, или, клянусь своей короной, вы обретете врага, слишком могущественного для вас обоих.
— Государыня, — ответил граф Лестер, — вам, высшему источнику чести, лучше знать, что подобает моей чести. Я вручаю ее в ваше распоряжение и добавлю только, что мои теперешние взаимоотношения с лордом Сассексом возникли не по моей вине и у него не было причин считать меня своим врагом, пока он не учинил мне неслыханной обиды.
— Что до меня, государыня, — сказал граф Сассекс, — то я не выхожу из повиновения вашей воле. Но я был бы рад, если бы милорд Лестер изъяснил, чем я, как он говорит, обидел его. Ведь мой язык никогда не произнес ни одного слова, за которое бы я не согласился немедленно выступить в бой — пешим или верхом на коне.
— А что до меня, — подхватил Лестер, — то, повинуясь воле моей всемилостивейшей государыни, моя рука всегда будет готова подтвердить мои слова, так же как рука любого, кто подписывается именем Рэтклиф.
— Милорды, — сказала королева, — подобные речи в нашем присутствии неуместны. Если вы не можете держать себя в границах приличия, то мы найдем способ вас усмирить. Я хочу, милорды, чтобы вы подали друг другу руки и забыли свою нелепую вражду.
Оба соперника неохотно взглянули друг на друга, но ни один не захотел сделать первый шаг во исполнение воли королевы.
— Сассекс, — промолвила Елизавета, — я прошу вас. Лестер, я вам приказываю.
Но она произнесла эти слова так, что просьба прозвучала как приказ, а приказ — как просьба. Они продолжали стоять безмолвно и упрямо, пока она не возвысила голос; и теперь в тоне ее слышались нетерпение и непререкаемый приказ.
— Сэр Генри Ли, — сказала она офицеру охраны, — отдайте страже приказание быть в готовности и немедленно снарядить барку в путь. Лорды Сассекс и Лестер, еще раз прошу вас подать друг другу руки, иначе, черт возьми, тот, кто откажется это сделать, отведает похлебки в нашем Тауэре, прежде чем снова увидит наше лицо. Я собью спесь с вашей гордости. До того как мы расстанемся, даю вам в этом свое королевское слово!
— Можно вынести заточение, — сказал Лестер, — но лишиться лицезрения вашего величества — значит утратить сразу и свет и жизнь. Вот вам моя рука, Сассекс.