— Однако для начала, маньяка поймать следует — добавил я, чтобы мои спутники окончательно не расслаблялись.
Ведя такую беседу, мы поднимались по неширокой лестнице. Правда, вначале Элен хотела поехать на лифте, однако наши спутники в голос запротестовали против такого предложения, утверждая, что лифт легко заблокировать, и останемся мы там, как птицы в маленькой клетке. Ну что ж, они профессионалы, им виднее.
Второй этаж, третий… восьмой. Тут! Кость мертвой жертвы задергалась вовсе уж энергично, и казалось, хотела сама устремиться вперед.
— Вот мы и пришли. Здесь наш маньяк, видите, как амулет дергается? — я выставил косточку на всеобщее обозрение.
— Так что мы медлим? — Элен казалось пританцовывала от нетерпения.
— Подожди, ма шери, тут вроде бы месье Вальдемар желает что-то сказать. Не так ли? — я обратил внимание на мрачную физиономию прокурорского работника.
— Желаю. Судя по табличке, и сердитым взглядам во-он того охранника перед дверью, на которого вы почему-то дружно не обратили внимания, на этом этаже находятся кабинеты высокого начальства. Допускаю, что вам на это глубоко фиолетово, о чем говорит выражение вашего лица. Однако, если мы вломимся сюда, без постановления прокурора, ордера на арест, да о чем я говорю, — вообще без каких-либо бумаг, — то ни о каком суде над маньяком вообще и речи идти не будет! Адвокаты прицепятся к нарушению процедуры — и все… хоть завали потом суд доказательствами! Даже если мы им прямо покажем, как он жертву разделывает — все равно выпустить придется. Нарушение процедуры!
— Ну что ж… Против ожидания Владимира, его пассаж меня ничуть не расстроил. Каюсь, никогда не любил связываться с бумагами и чиновничьей волокитой. — Значит, возвращаемся к плану один. Я просто прикончу эту сволочь, ну а потом уже вы найдете доказательства его вины. Если надо, могу поднять его в виде зомби — он вам сам и признательное письмо подпишет, и куда трупы стаскивал поведает… — Владимир казалось ошалел от такого предложения, а Алекс лишь хмыкнул, и покосился в мою сторону с заинтересованным блеском в глазах.
— Что же касается охранника… — я посмотрел на свое левое плечо, но там, к моему изумлению, знакомого любителя коньячных ванн не обнаружилось.
— Чума… — позвал я тихонько.
Нет ответа.
— Чума!!! — на этот раз я не стеснялся, вложив в зов некоторую долю магической силы. Охранник начал привставать со своего места, видимо намереваясь указать мне на недопустимость такого поведения, да так и остался, в полуприсяде, с расширившимися от изумления глазами.
— Я здесь, хозяин. — Вверх по лестнице рывками поднимался огромный шлакоблок. Поднимался, разумеется, не просто так, а транспортируемый пыхтящим от натуги бесенком, пребывающим в невидимом состоянии. Без подпитки моей магической энергией, сил у Чумы едва — едва хватало, чтобы тащить столь превышающий его размерами объект, но он старался изо всех силенок, отчаянно трепеща недоразвитыми крылышками.
— Вот, принес. Этот не сломается! — при этих словах беса, шлакоблок наконец преодолел лестницу, взлетел под потолок над самой головой охранника и рухнул вниз. Удар я успел смягчить лишь в самый последний момент. Смысла убивать честного служаку, всего лишь исполняющего свой долг я не видел, а падение такого «кирпича» вряд ли бы выдержала даже самая дубовая голова. Бессознательный охранник вновь опустился на свой стул.
— А я так старался, хозяин… — печально произнес Чума, вновь примериваясь к шлакоблоку.
— Отставить паденье тяжестей, — приказал я ему, и обернулся к молча наблюдающим эту сценку соратникам.
— Как видите, охрана дает добро, — я кивком показал на замершее на стуле тело. — Прошу, — я сделал приглашающий жест, распахивая межэтажные двери, за которыми виднелся длинный коридор.
— П-послушайте. — Владимир слегка заикался, но голос, тем не менее, звучал вполне твердо. — Кто это? — он кивком указал на моего маленького помощника. — Что это за гипноз такой, что может таскать кирпичи и шлакоблоки, а потом бросать их на головы людей? Вообще, вы кто?
— О, дошло, наконец. — Я улыбнулся, в очередной раз обнажая клыки, но как и в прошлые разы, Владимир не обратил на это ровным счетом никакого внимания, лишь поморщился, пробормотав что-то о достижениях современной стоматологии.
— Разумеется, никакой это не гипноз. Позвольте вам представить моего фамильяра — помощника: Чума, бес обыкновенный, рода кладбищенского. Характер имеет склочный, легковоспламеняющийся, склонен к злым шуткам за чужой счет, как и вообще все представители его рода, так что рекомендую быть поосторожней. На язык остер, как в прямом (тут Чума и впрямь вывалил свой длинный, остроконечный язык) так и в переносном смысле.
— Хозяин! Дай я скажу! — Вмешался сам бесенок. — Надоел он уже, хуже горькой редьки, меня гипнозом обзывать. Сам ты галлюцинация некачественная! — Обраться он, не дожидаясь моего позволения, к Владимиру. — А если еще будешь обзываться, я на тебя тоже что-нибудь тяжелое уроню! — Пообещал он работнику прокуратуры, приземляясь на мое плечо, и бросая мечтательные взгляды на вожделенный шлакоблок.
— И вообще, надоело в невидимом спектре сидеть! Хозяин, ну позволь хотя бы пока проявленным остаться, — заныл он мне в ухо.
— Граф, а может он пока превратится во что-то более привычное для простых людей? — критически посмотрев на Чуму, предложила готесса. — Ты вроде говорил, что его тело не тело вовсе, а так… что-то непостоянное и переменчивое.
А ведь вариант. Бесы при нужде вполне могут на некоторое время превращаться во что-то другое, хотя и не очень любят подобные процедуры. Нет, физических неудобств это им никаких не доставляет, просто каждый бес считает свое тело настолько прекрасным, что сама идея о его изменении, пусть временном, вызывает у них острый приступ отвращения. Однако ж, если чуме так хочется сохранять видимость… Ну не к лицу мне как-то столь явно сообщать каждому встречному и поперечному о своей принадлежности к мистическим кругам, таская на левом плече вполне проявленного беса. Однако ж, и в невидимости, его постоянно держать, тоже решение не из лучших. Так что пусть превращается.
Осталось решить, во что? Итак, в кого же лучше всего может трансформироваться, этот мелкий, черный и вредный образчик своего племени? Ну конечно!
— Давай, превращайся-ка ты в ворона и устраивайся у меня на плече.
— А я каркать не умею…
— Значит будешь просто громко и противно орать. Да и вообще, как только начнется, вернешься в исходно-естественное обличье.
Бес окутался туманной дымкой и вот уже не бес, а полноценный ворон устраивается на плече, ворча что-то совсем уж похабное.
Внезапно птица издала и вовсе уж неприличный звук, и резко уменьшилась в размерах. Ворон? — гм. Кажется, я переоценил возможности беса к наращиванию массы. Теперь уже даже не ворона, а так, крупный грач, не более того. Впрочем, так пожалуй даже лучше будет. Уж больно крупные птицы, эти вороны, как оказалось. Тягать на своем плече столь крупную тварь — удовольствие весьма ниже среднего.