– Ты деловая женщина и все время, пока мы встречались, доказывала мне, что карьера тебе дороже всего. Женщина с твоими профессиональными амбициями не сможет стать настоящей женой наследника империи Петронидисов.
Ее охватила волна дрожи, холодок пробирал до самых костей.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я женюсь. И вполне естественно, наши отношения должны прекратиться. – Болезненная бледность его лица никак не уменьшила боли, пронзившей ее сердце.
– Ты уверял меня, что наши отношения уникальны. Говорил, что я могу полностью тебе доверять. Клялся, что никогда не изменишь мне с другой. – Она вскочила с кровати с ощущением, будто ее изваляли в грязи. Любовь, которой она так щедро с ним делилась, была испачкана и вычеркнута из жизни за ненужностью в один миг.
Димитрий тяжело вздохнул, пригладив черные, с шелковистым отливом волосы.
– Я не изменял тебе с другими женщинами.
– Тогда на ком же ты женишься?
– Ты вряд ли ее знаешь.
– Вне всяких сомнений! – Она готова была убить его взглядом, ей хотелось кричать. Но больше всего она боялась расплакаться у него на глазах.
Он снова тяжело вздохнул.
– Ее зовут Феба Леонидис.
Гречанка. Ее соперница была гречанкой, возможно кроткой и послушной, достаточно воспитанной, чтобы стать хорошей и надежной женой толстосуму.
– Когда ты успел с ней познакомиться? – Хоть боль и расчленяла ее тело на куски, сильнее от такого рода подробностей она уже стать не могла.
– Я знаю ее с детства. Она дочь давнего друга нашей семьи.
– Ты знаком с ней практически всю свою жизнь, и тебя вдруг осенило, что ты ее любишь?
Циничный смех вырвался в ответ.
– Любовь здесь ни при чем.
Он произнес слово «любовь», словно это было вульгарным ругательством. Никто из них никогда не заводил разговоров о любви, но она обожала Димитрия всеми фибрами своей души и надеялась, что он ответит ей тем же. Пусть его чувства будут не такими сильными, но на взаимность в некоторых аспектах отношений она рассчитывала. Это могло быть надежным основанием для женитьбы и создания семьи. А теперь оказалось, что их отношения привели ее к беременности, а ее партнера не волновали ни ее состояние, ни чувства.
– Если ты не любишь эту женщину, то зачем женишься?
– Пришло время обзавестись семьей.
Она нервно сглатывала, борясь с подступающим к горлу комом.
– Ты говоришь так, словно это давно входило в твои планы.
– Ты права.
Кровь прилила к голове, щеки запылали. Она чувствовала, как лицо заливает румянец, а слабость парализует все тело. Ее качнуло в сторону.
Димитрий что-то быстро произнес по-гречески, скорее всего выругался, и вовремя поддержал ее.
– Дорогая, с тобой все в порядке?
И он еще спрашивает? После того, как объявил, что собирается жениться на другой женщине? Получается, что весь последний год он использовал Александру в качестве своей временной любовницы, предмета для плотских развлечений.
– Отпусти меня. Убери свои руки, – с ненавистью отчеканила она.
С оскорбленным видом он послушно опустил руки. С каким удовольствием она наградила бы его хлесткой и увесистой пощечиной, ладонь просто чесалась от соблазна. Но она сдержалась и осмотрительно отошла на шаг назад.
Она смотрела ему прямо в лицо, ставшее самым желанным и любимым за четырнадцать месяцев их знакомства.
– Я поставлю вопрос иначе. Ты всегда хотел вступить в законный брак с другой женщиной?
Глаза цвета индиго прищурились. Он не любил повторяться.
– Да.
– И несмотря на это, ты соблазнил меня и уложил в постель? Не намереваясь развивать наши отношения, довольствуясь только их сексуальным содержанием, ты тем самым сделал из меня банальную потаскуху.
Димитрий зарычал в ответ, как зверь, которого ранили.
– Ты моя любовница. Никто из тебя ничего не делал.
– Бывшая, слава богу, любовница.
Он заскрежетал от злости зубами.
– Бывшая любовница.
– Почему… – И снова гнев сдавил горло. Сил не хватало вымолвить то, что требовалось. Но она взяла себя в руки и продолжила: – Почему ты только что занимался со мной любовью? Я хотела сказать «сексом», конечно.
Он резко отвернулся от нее.
– Я не смог сдержаться.
Она поверила его словам. Со дня их первой встречи она также не могла совладать с собой. В свои двадцать два года она все еще была девственницей. Но ее непорочность не стала неприступным барьером для них обоих.
Димитрий был просто шокирован ее целомудрием и безгрешностью, что, впрочем, не помешало ему сделать ее своей любовницей. Она влюбилась в него и после двух месяцев обороны наконец-то сдалась. Роман был фантастическим. Он потрясающе ухаживал, окружал ее заботой, холил и лелеял, и в определенные моменты ей даже казалось, что он искренне любит ее.
– Я не верю, что ты хочешь бросить меня.
– Наше время истекло, – сказал он, будто это что-то объясняло.
– Ему на смену подошло более удачное, чтобы жениться на женщине, осуществив свои давние планы, – сказала она скорее для себя самой, чтобы раз и навсегда четко сформулировать то, что произошло.
– Да.
Совершенно неожиданно она смутилась, чувствуя дикий стыд и брезгливость. Она так неосмотрительно отдавала свое тело мужчине, который все это время мечтал о браке с другой!
Александра быстро развернулась и, опрометью помчавшись в ванную, схватила махровый халат. А когда, одевшись, снова вернулась в спальню, Димитрия уже не было. Ей стало ясно, что он не просто исчез из спальни, он навсегда исчез из ее жизни, оставив ее в полном одиночестве.
Она стояла посередине гостиной и впитывала эту звенящую пустоту, постепенно осознавая всю горечь состояния брошенной женщины. Стоять так было невыносимо, и она медленно опустилась на колени. Голова бессильно поникла, к горлу снова подступал ком, грозивший вырваться наружу рыданиями.
Слезы не заставили себя ждать: едко-соленые, обжигающие кожу капли потекли по щекам и шее, смачивая лацканы толстого турецкого банного халата.
Выбежав из квартиры, Димитрий прислонился к стене вестибюля, не в состоянии сделать ни шагу. Уход стоил ему неимоверных усилий. Но если бы он не решился сбежать, когда Ксандра ушла в ванную, то навсегда бы остался с ней. Даже сейчас соблазн вернуться и броситься в ее объятия, оправдываясь, умоляя простить, убеждая, что это была роковая ошибка, был слишком велик.