– Друг мой!.. Так это ты!.. – ахнул Тилорн и шагнул к нему, протягивая руки. – Друг мой!.. Ты понимаешь, я только сегодня окончательно прозрел…
И Волкодав запоздало сообразил, что, прожив с ним целый месяц бок о бок, калека знал его лишь по голосу. И, конечно, до смерти перепугался при виде грозного незнакомца, внезапно выросшего в дверях. Так перепугался, что не признал даже Нелетучего Мыша на плече.
– Друг мой, – повторил Тилорн и, качнувшись навстречу Волкодаву, обнял его. – Как же я за тебя волновался…
– И за девочку, – хмыкнул тот.
Тилорн поднял подозрительно блестевшие глаза и улыбнулся.
– Да. И за девочку… Э, да ты весь вымок! Каким образом?
Он тихо ахнул, когда Ниилит, вынырнув из-за спины Волкодава, протянула ему слабо шевелившегося щенка. Две головы, пепельная и черноволосая, склонились над злополучным малышом.
Волкодав положил меч на стенную полицу над лавкой и пошёл вниз. Кухня, где варились, жарились и пеклись яства для гостей, поглощала несметное количество дров, а прислуги, как водится, было в обрез. Оттого упыхавшиеся работники только радовались постояльцу, вздумавшему размяться, а госпожа Любочада сама награждала добровольного помощника щедрой мисой еды. Что было, понятное дело, вовсе не лишним…
Волкодав мерно заносил над головой тяжёлый колун и думал о доме, которого у него не было. Только после убийства Людоеда он стал думать о том, что и у него мог опять быть дом. Как же ясно он видел его. Яблони в цвету, клонящие розовые ветви на тёплую дерновую крышу. Пушистый серый пёс, спящий на залитом предвечерним солнцем крыльце. Дорожка между кустами малины, утоптанная босыми ногами детей. И женщина, выходящая из дому на крыльцо. Эта женщина прекрасна, потому что любима. Она вытирает мокрые руки вышитым полотенцем и зовёт ужинать мужчину, колющего дрова…
Волкодав вздохнул. Некоторое время назад ему начало было казаться, будто женщина была черноволосой и голубоглазой, но он уже видел, что ошибся. Ниилит выйдет совсем из другого дома и позовёт за накрытый стол совсем другого мужчину. И тот, скорее всего, отложит в сторону не колун, а гусиное пёрышко и глиняную чернильницу…
Ниилит несколько раз пробегала мимо него в портомойню и назад. Наверное, отстирывала тряпки, перемазанные в щенячьей крови. Не выживет, думал Волкодав, обрушивая свистящий колун на корявые, узловатые пни, которые, как он подозревал, работники не первый день откладывали в сторонку. Только не говорите мне про безгрешных младенцев, не выучившихся различать зло и добро и не смыслящих в одиннадцать лет, что это больно, когда бьют. Когда самого, тут, небось, каждый сразу смекает. Вытянется, выдурится? Пожалуй. Видали мы таких. Иным и шею сворачивали…
Смолистые поленья, разорванные колуном, со звоном били в брёвна забора. Тилорн, которого терзал в подземелье толстомордый палач, по крайней мере хоть знал, за что терпел. А этот малыш, замученный юными дерьмецами ради забавы? Что скажет он Старому Псу, когда зашумит над ним крона вечного Древа?..
Волкодав поднимался по всходу, натянув рукава на ладони, чтобы не так жгла пузатая миса, доверху полная тушёного гороха со свининой. Волкодав не слишком удивился бы, раздайся из-за двери безутешное всхлипывание Ниилит… Но когда из комнаты долетело жизнерадостное щенячье тявканье, а потом – дружный смех в два голоса, он чуть не выпустил мису из рук. Как назло, дверь открывалась наружу. Обжигаясь, Волкодав прижал мису к груди и распахнул дверь свободной рукой.
Ниилит и Тилорн сидели рядком на деревянной кровати, а на полу у их ног возились Нелетучий Мыш и щенок. Бестолковый кутёнок припадал на передние лапки и весело прыгал вперёд, норовя ухватить Мыша. Тот, умудрённый множеством драк, шипел и шлёпал его здоровым крылом, отскакивая в сторону.
На мягкой шкуре щенка не было не то что ран – даже и пятнышек крови.
– Знаешь, за что его хотели утопить? – спросил Тилорн. – У него животик был слабый… пачкал без конца. Теперь больше не будет.
– Так, – сказал Волкодав. Поставил мису на столик возле окна и повернулся к Тилорну. – Значит, ты и в самом деле колдун.
Тот отмахнулся:
– Да ну, какой из меня…
– А почему у тебя руки дрожат? – спросил Волкодав. Действительно, учёный выглядел так, словно это он, а не Волкодав только что наколол целую поленницу дров.
– Я… – замялся Тилорн. – Видишь ли, лечение… м-м-м… потребовало некоторых усилий. А поскольку я ещё, к сожалению, не вполне…
– Ну так ешь, – сказал Волкодав и положил на стол ложки. Потом кивнул на Мыша: – Ты и его так же собираешься?
– С ним сложнее, – серьёзно ответил Тилорн. – Его, как я понял, ранили много лет назад…
– Пять.
– Со старыми ранами всегда хуже, – вздохнул Тилорн. – Придётся зашивать… Нет, нет, больно ему не будет, это я обещаю… А как вышло, что ему порвали крыло? Или ты его уже таким подобрал?
– Кнутом попало, – проворчал Волкодав.
– Никогда бы не подумал, – изумился Тилорн. – Летучие мыши настолько проворны и юрки…
Уважая своего защитника и кормильца, они ели по-веннски: в очередь зачёрпывали из мисы, а потом клали ложки на стол чашечками вниз, чтобы не осквернила какая-нибудь нечисть.
– Меня защищал, вот и получил, – сказал Волкодав.
Ему сразу пришлось пожалеть о вырвавшихся словах. Тилорну с Ниилит тут же понадобилось узнать, как это случилось. Рассказывать Волкодав не умел. И не любил. Но Тилорн, судя по всему, обладал способностью разговорить даже пень. Или венна, что было лишь немногим труднее. Миса опустела едва наполовину, когда Волкодав, к своему удивлению, довольно связно поведал ему о том, что в рудниках он вращал ворот, доставлявший воду из подземной реки. Воды для промывки руды требовалось много, и вороты скрежетали круглые сутки, заглушая даже писк летучих мышей, гнездившихся под потолком. Однажды в соседней пещере рухнула глыба, и докатившееся сотрясение сбросило с потолка целый клубок новорожденных мышат – прямо в механизм. Разогнанный ворот остановить было непросто, но Волкодав его остановил. И удержал. И не двигался с места, пока мыши не перетаскали детей. Первым ворвался в пещеру надсмотрщик по прозвищу Волк…
– Этот дурачок всё крутился там, пока с меня шкуру спускали, – сказал Волкодав. – Ну и схлопотал.
– Я только сегодня узнал, что ты был на каторге, – помолчав, заметил Тилорн.
Волкодав пожал плечами:
– Было бы чем хвастаться…
И, положив ложку, пододвинул мису Тилорну с Ниилит – доедайте.
Тилорн осторожно проговорил:
– Мне трудно представить, чтобы ты совершил преступление…
– А я и не совершал, – сказал Волкодав.
Расспрашивать его далее учёный не стал. Решил, наверное, что я был взят в плен в бою, подумал Волкодав. Не хочет напоминать о бесчестье…