Двадцатитрёхлетний мужчина, из-за седины и шрамов выглядевший на все сорок, вспоминал маленькую девочку, которой только ещё предстояло стать девушкой, смотрел в небо и улыбался неизвестно чему.

Где ты, Мать?

Как мне встретить Тебя, как узнать?

Почему далеко до родного крыльца?

Почему не могу даже толком припомнить лица?..

Кто обрёк нас друг друга по свету искать?

Где наш дом?

Отражаются звёзды в реке подо льдом.

Я утраты считать разучился давно.

Не сыскать ни следа, и на сердце темно…

Кто судил нашу жизнь беззаконным, жестоким судом?

Отзовись!

Может быть, мы у разных племён родились?

Может, разных Богов праотцы призывали в бою?

Всё равно я узнаю Тебя. И колени склоню.

И скажу: «Здравствуй, Мать. Я пришёл. Вот рука —

обопрись…»

6. Старик и старуха

Волкодаву везло.

Во-первых, крыло у Мыша заживало надёжно и быстро и обещало стать крепче нового. Тилорн сулился вскоре снять швы и утверждал, что зверёк снова сможет летать.

Во-вторых, Волкодав выбрал время и наведался в мастерскую Вароха. Он ведь пообещал старому сегвану, что непременно заглянет его навестить: данное слово требовалось сдержать. Был и достойный предлог – он собирался попросить мастера приделать к ножнам особый насест для Мыша. Кончился его поход в мастерскую тем, что Варох не только притачал треугольную петельку из жёсткого негнущегося ремня, но и пригласил Волкодава переехать к нему жить:

– Дом большой, а семья – сам видишь… С внучком вдвоём, точно в могиле…

Волкодав поразмыслил и принял приглашение, понимая, что старику это было едва ли не нужнее, чем им четверым. В тот же день он распрощался с госпожой Любочадой – добрую хозяйку искренне огорчил уход постояльцев, – и, захватив скарб, по-прежнему легко умещавшийся в заплечном мешке, отвёл своё, так сказать, семейство в дом к старику.

Тилорн, для которого это была первая за долгое, долгое время прогулка, радовался, как мальчишка. Любопытство учёного не знало предела. Дай ему волю, он, пожалуй, добрался бы до мастерской через месяц. Волкодав прекрасно понимал это и неумолимо влёк друга вперёд, не давая разговориться ни с уличным продавцом калёных орешков, ни с меднолицым всадником из страны Шо-Ситайн. При этом от венна не укрылось, с каким раздражением поглядывал на него Эврих. Ну ещё бы. Невежда, неграмотный варвар, взявшийся указывать мудрецу. Интересно, думал Волкодав, что ты запоёшь, если снова появится тот убийца с ножом. Хотя нет, ничего ты, скорее всего, не запоёшь. Ты его и увидеть-то не успеешь. А я успею. Может быть. Потому что я, в отличие от тебя, настороже…

К его немалому облегчению, до мастерской они добрались без каких-либо приключений. Варох принял их со всем радушием, и Волкодав, которому случалось время от времени жить у добрых людей, в очередной раз сравнил про себя жизнь в доме с жизнью на постоялом дворе. Двор, он и есть двор, сказал себе венн. Кто-то уехал, кто-то приехал, никому до остальных нету ни малейшего дела. Если только те, остальные, его не ограбили и не обсчитали. А дом, на то он и дом, чтобы каждый стоял за всех. И все вместе – за каждого… Ниилит мигом вымела с кухни расплодившихся пауков. Волкодав, помогавший ей убирать, лишний раз подивился тому, как быстро дичают мужчины, оставшиеся без мудрой женской руки. Вскоре в доме, кажется, впервые за полтора года, запахло пирогами. А Тилорн с Эврихом, посовещавшись, уговорили хозяина привесить рядом с прежней вывеской новую, поменьше и поскромнее: чернильницу да перо. И на другой день уже принимали первого посетителя – купца, надумавшего составить письмо. После его ухода они чуть только не плясали, потрясая двумя большими серебряными монетами.

На радостях учёные принялись вразумлять грамоте дедова малолетнего внучка. Смышлёный мальчишка, всего на четверть сегван, носил сольвеннское имя: Зуйко.

– Ты не выгонишь нас, если другие дети станут ходить?.. – спросил Вароха Тилорн. Варох, насидевшийся в одиночестве, не возражал. Волкодав же смотрел на шустрого внучка, постигавшего хитроумное искусство читать, и молча завидовал. Он и сам сел бы с ним рядом. Если бы там был один только Тилорн. Без Эвриха. Который немедленно отмочит что-нибудь такое, после чего останется только голову ему оторвать. Или не скажет, но велика радость всё время сидеть на иголках и ждать…

Впрочем, везение продолжалось, и вскоре Волкодаву попался кольчужник, согласившийся обменять две разбойничьи брони на одну веннскую, по его мерке.

Надо было бы радоваться, но Волкодав всё больше мрачнел. Он по опыту знал, что подобное везение ничем хорошим у него не кончалось.

С самого дня стычки на лесной дороге он не вытаскивал взятых кольчуг. Теперь он осмотрел их и обнаружил следы ржавчины и спёкшейся крови. Прежде чем нести к броннику, кольчуги надлежало хорошенько почистить. Волкодав запасся мелом и древесным углём и отправился на морской берег, думая устроить костёр. Город изрядно-таки ему надоел.

– Можно мне с тобой?.. – запросилась Ниилит.

Волкодав не стал возражать. Отчего бы и не побаловать девчонку, так любившую море?

Они шли по городской улице среди кишащего, суетящегося, снующего люда. Волкодав поглядывал на вывески, пестревшие справа и слева и обозначавшие то корчму, то скобяную лавку, то пекарню, где можно разжиться свежими калачами. Волкодав только повёл носом, втягивая сдобный аромат, и вздохнул. Одно из веннских проклятий гласило: «Чтоб тебе всю жизнь есть хлеб, не матерью испечённый»…

Он давно уже обратил внимание, что на иных вывесках, кроме ярко раскрашенных, всякому внятных знаков из дерева или кованой меди, красовались ещё и буквы. И неожиданная мысль осенила его. Ниилит ведь тоже умела читать. И не только по-саккаремски. Айр-Доннов «Белый Конь» стоял уже в сольвеннской земле, а значит, и надпись на вывеске была сделана по-сольвеннски…

– Ниилит, – попросил он. – Читай мне вывески. Все, где буквы есть…

Ниилит удивилась его просьбе, но послушно стала читать. Волкодав хмурился, напряжённо запоминая. Запоминать оказалось неожиданно тяжело, хотя на память он не жаловался никогда. Буквы – это не следы в лесу и не силуэты птиц, летящих над головой. Наука грамоты напоминала ему скорее ухватки рукопашной или приёмы с оружием, которые тело усваивает само и само же пускает в ход, когда приходит нужный момент. Волкодав видел, как читали учёные люди. Они не задумывались над каждой закорючкой в отдельности, а сразу схватывали полстраницы. Точно так же он сам отражал вражеский наскок, с мечом или без меча, не задумываясь над каждым движением руки или ноги…