А Электроник заканчивал стихотворение знаменитого поэта:
Вот ведь
Какова ты,
Нечто среднее
Между атомом и звездой.
– Странные слова! – сказала Электроничка. – Это и есть любовь?
Электроник молчал.
– Странные слова, – повторила Элечка. – Хотя в них что-то таится. Между атомом и звездой…
Вдруг слабый ток пробежал по всему ее электронному телу.
Она вспомнила, как в игре один мальчишка хлопнул ее по спине ладонью. Она оглянулась, ничего не ответила. Мальчишка узнал ее, помахал приветливо рукой. «Понимаешь, – сказал он, – я нечаянно, в азарте, а потом испугался: думал, это обыкновенная девчонка, сейчас поднимет крик. А это оказалась ты, Эл. Ты не задавака, с тобой можно дружить…» Элечка махнула ему в ответ. Но тогда признание мальчишки не вызвало у нее такого странного беспокойства, как эти стихи.
Она оглянулась и увидела первый солнечный луч, пробивший толщу леса. Услышала птиц. Ощутила запахи нового утра и свежесть росы. Ей стало легко. Захотелось пройти босиком по траве или взлететь, как Рэсси, на границу ночи и утра. «Что я натворила? – подумала в великом смущении Элечка, не понимая, что с ней происходит. – И зачем мы только клялись ни в кого не влюбляться? Я и не знала, что это значит… Что же будет дальше? Выиграем мы у мальчишек или нет?…»
А вслух она произнесла:
– Кто же я такая?
«Повара на ужин!»
Пожалуй, наиболее занятые в лагере – это люди в белых халатах и колпаках: повара. Их редко увидишь в столовой – разве что в окошечке раздачи, и то там мелькают не колпаки, а бесконечные руки, руки, руки, которые с изяществом жонглеров метают на подносы тарелки с разнообразной едой.
В лагере еще звучит утренний горн, бегут по дорожкам спортсмены, потягиваются лежебоки и сони, а повара давно уже хлопочут на кухне. Кто сказал, что каши, котлеты и пирожные – не мужские заботы? В лагере «Электроник» все пять молодых поваров вместе с шефом составляют мужскую сборную по волейболу. Тренироваться, правда, им приходится после заката солнца. Уже на рассвете шипят сковороды, дымят котлы, хитроумная машина режет овощи на крестики, нолики, ромбики, звездочки. Раз – и со сковороды летит на поднос сотня котлет, раз – и с другой сковороды полсотни блинов. Только глаз да глаз за ними, чтобы прожарились, не подгорели, были в меру солены и сладки. А каша в котле, будто магма в чаше вулкана, бурлит, клокочет, вздыхает, вся светится изнутри и наполняет кухню удивительным запахом спелого поля. В такой пустой котел может запросто спрятаться взрослый человек, но когда совершается чудодействие кашеварки, никто не думает, как противно мыть и драить эту чугунную пещеру поздно вечером. Да что там, в конце концов, драить – лишь бы была съедена каша!
Перед завтраком наступает ответственный момент: шеф-повар снимает пробу. Шеф полнее других поваров. Из каждого котла, с каждой сковороды – а их немало – ему дают на отдельной тарелке, в отдельной чаше маленькие порции. С утра шеф прикидывает размеры своего завтрака и ворчит: «Куда столько? За день так напробуешься… обалдеешь!…» Он поглощает завтрак сосредоточенно и вдумчиво, как прилежный школьник. Стряхивает крошки с усов, складывает салфетку.
Его спрашивают: «Как, Иван Иванович?» – «Нормально. (Завтрак понравился шефу.) Котлеты приправь укропчиком. Можно подавать».
И вот в столовую вступают отряды. На столах, покрытых белыми скатертями, приготовлены сыр, хлеб, масло, зелень. Это только приманка, разминка для едоков. Пробуждение всеобщего аппетита ждут повара и дежурные. Они наготове, они во всеоружии – с тарелками, подносами, черпаками.
Если поставить вместо поваров в раздаточной цирковых жонглеров, сумели бы они с такой точностью метать каждую секунду на подносы по три, четыре, пять тарелок с дымящейся едой? Наверное, сумели бы, никакой фантастики здесь нет. А вот класть в ту же секунду в тарелку порцию мяса, сложный гарнир, поливать соусом или маслом, приправлять мелко нарезанным луком… это и есть фантастическая работа повара, неведомая даже циркачам.
Прошли жаркие минуты. Пустеет постепенно столовая. Лишь один отряд не встает с места. Повара понимающе переглядываются: у кого-то из ребят с утра неважное настроение, вялость, равнодушие к еде. А отряд сидит и стуком ложек нагоняет аппетит товарищу: «Вова, кушай кашу… Каша, кушай Вову…» Вова давится, пересиливает себя, но не подводит товарищей.
Теперь завтракать садятся повара. Кроме шефа. Шеф колдует над котлетами и уже реально представляет, что ему подадут вскоре пробовать на обед.
Обед проходит в более замедленном темпе и чуть торжественнее, чем завтрак.
Все набегались, накупались, и поэтому большой популярностью пользуется прохладный квас. В этот час жонглируют больше дежурные, чем повара: им нужно в целости и сохранности доставить тяжелый груз к столам. А самим обедающим предстоит поглотить в два раза больше калорий, чем за завтраком. Хорошо идут в ход укроп, зеленый лук, молодой чеснок. Особенно вкусна корочка черного хлеба, натертая чесноком!…
День перевалил свой горячий пик. На кухню несут пустые тарелки. А что может быть большей наградой для повара, чем пустая тарелка! Но не спи, не спи, повар! Самый лакомый и долгожданный момент у детворы впереди…
Полдник! К нему готовятся повара и дежурное звено, его ждут все ребята как праздник дня: что на полдник? Фантазия поваров к концу смены чуть притупляется: много ли придумаешь комбинаций из конфет, фруктов, соков и молока? И тут рыцарей кухни обычно выручает дежурное пионерское звено.
– Что у вас есть? – спросил Электроник шефа.
– Грейпфруты, – задумчиво сказал шеф. – Грейпфруты из солнечной Кубы.
– Годится! – ответил Электроник. – Сто блюд из солнечных грейпфрутов!
Команда Элека помчалась за ящиками.
– Сто блюд, – усмехнулся шеф-повар.
Сам он готовил только два: грейпфрут с сахаром и сок из грейпфрута.
– Сок из грейпфрута под названием "Доброе утро! ". – Элек начал с простого рецепта. – Коктейль по-кубински. Напиток «Тропический». «Лунный камень». «Крепость ацтеков». «Мираж пустыни». Жаркое по-мексикански…
– Жаркое по-мексикански… – Шеф-повар недоверчиво посмотрел на Элека. – Разве есть такое?
– Конечно! – махнул рукой Сыроежкин. – Элек отвечает за свои слова. Сейчас выдадим сто блюд из тропиков. Девчонки умрут от зависти. Первыми здороваться начнут: «Здравствуйте, Сергей Павлович! Здравствуйте, Электрон Электронович!»
– Сто – это многовато, – заметил шеф, поглядывая на ящики с фруктами.
– Можно пятьдесят, – согласился Сергей. – Командуй, Электроша. Мне не терпится стать поваром!
А Элек уже командовал:
– Ножи. Соковыжималки. Молоко. Вода. Сахар. И, если можно, пять лимонов.
Короткое наставление, и команда принялась за приготовление полдника. Трудились все с воодушевлением, будто заправские повара. Коктейль по-кубински сбивался из сока грейпфрута с молоком; он шипел и пенился, как морская волна. В «Тропическом» напитке плавали тонкие кружки лимона. Прозрачные золотисто-серебристые дольки, посыпанные сахарной пудрой, и впрямь напоминали лунные камни. А «Крепость ацтеков» вырезалась зубцами на твердой кожуре плода; по две «крепости» из каждого разрезанного грейпфрута.