Юноша говорил вполне разумно, однако Корделия не могла не видеть: надежда готова перевесить все резоны. Знать, что любимая женщина где-то живет, пусть даже рядом с другим мужчиной, было лучше, чем мучиться до конца дней своих чувством вины за ее смерть.

— Может, мы могли бы как-нибудь заставить ее отказаться от подобных помыслов?

С грустной улыбкой Грегори покачал головой: надежда казалась несбыточной.

— Да как же мы это сделаем? Ведь речь идет о принципах, которые были привиты ей еще с детства, а, может, и раньше. Все это имеет такие глубокие корни, что вряд ли она сама осознает. Как же можно их выкорчевать?

— Какой-то путь должен быть! Ведь мы же — телепаты! Если кто и сумеет найти способ, так только мы, — возразила Корделия, хватаясь за соломинку. — Нужно только получше разобраться в том, как работает ее мозг.

Казалось, Грегори был шокирован.

— Поправь меня, если я ошибаюсь. Ты предлагаешь поработать с ее мозгом с целью исправления тех ментальных дефектов, которые превращают юную благородную девушку в безжалостного убийцу?

Девушка смущенно опустила глаза.

— Знаю-знаю, это не согласуется с кодексом телепатов. Не надо напоминать мне основополагающие принципы: не вторгаться в чужое сознание без ведома хозяина, не атаковать первым. Но ведь бывают и исключения из этих правил, например, если имеешь дело с врагом, представляющим непосредственную опасность. В порядке самообороны мы можем нарушать установленные запреты!

Корделия резко тряхнула головой и твердо посмотрела в глаза брату.

— Пойми, Грегори, эта женщина и есть враг! Хотя сейчас она выглядит вполне безобидно, надо помнить:

Финистер крайне опасна! Это — преступница с патологической тягой к убийству, и ее нападение — лишь вопрос времени. В такой ситуации шаги, которые я предлагаю, — это и есть самооборона.

Юноша задумчиво посмотрел на собеседницу.

— Откровенно говоря, я и сам думал о такой перспективе, и она кажется мне очень соблазнительной, — признался он.

— И что же тебя удержало? — Корделия готова была ликовать.

— Ну, отчасти, та самая этика эсперов, но главным образом страх. Я боюсь навредить, ведь наши познания о человеческом мозге столь малы!

— Боишься? Ты, который изучал этот вопрос всю жизнь?

— Не забывай, моя специализация — пси-силы. О них я знаю много, хотя и недостаточно. Но как работает остальной мозг? Здесь я знаю не больше твоего.

Корделия не стала спорить. По ее сведениям, Грегори обладал поистине колоссальными знаниями о людях и их сознании. Но, с другой стороны, человеческий мозг — слишком сложная и неоднозначная вещь. Тем не менее она решила ковать железо, пока горячо.

— Тогда следует обсуждать, что и как делать, а не саму правомочность наших действий, — сформулировала она свою позицию.

Грегори медлил с ответом.

— Может, ты и права, — наконец согласился он. — Но эти «что» и «как» слишком сложны. Боюсь, дело слишком рискованное!

— И все же важнее подумать о способах лечения, а не терзаться вопросом «имеем ли мы право?», — настаивала Корделия. — Если есть шанс излечить больного вместо того, чтобы убивать его, мы обязаны попробовать!

— Конечно, попытаться стоит. При условии, что этот шанс действительно есть. Но вдруг наши усилия окажутся тщетны? Что, если мы принимаем желаемое за действительное, и излечение больной — лишь видимость? — продолжал сомневаться Грегори.

— Но мы же не отбрасываем идею с тюрьмой! Пусть Финистер при этом остается в милой ее сердцу темнице. Между нами говоря, Грегори, такой путь видится мне самым безопасным, разве нет?

— Возможно, — согласился юноша. — Но тогда, если пойти дальше: разве не следует так же поступать со всеми осужденными убийцами?

— Пожалуй, хотя мне думается, средневековое правосудие не скоро еще созреет для подобной идеи, — сказала Корделия. — И, тем не менее, в данном случае жизнь Мораги — в наших руках, а не в руках королевского правосудия. В твоей власти казнить ее, но ты также можешь попытаться и исцелить ее!

— Только если у нас будут гарантии, что исцеленная ведьма не более опасна, чем мертвая! — предупреждая возражения, Грегори поднял руку. — Я знаю, знаю — мертвые на этой планете не всегда безопасны.

Скажем так: наше милосердие оправданно, если Морага будет не опаснее обычного призрака. Кроме того, не забывай: есть люди, которых нельзя вылечить. Их болезнь, врожденная или слишком запущенная, становится самой сутью этих людей и не подлежит искоренению!

— Такое возможно, — согласилась Корделия. — Но, будем надеяться, это не наш случай. Мы знаем, во-первых, что Морага — агент наших врагов, а во-вторых, она слишком молода, чтоб говорить о запущенности болезни. Конечно же, ее хозяева немало потрудились и получили отменную убийцу и предательницу, но все же, мне кажется, ситуация небезнадежна. Она не столь дурна от природы, сколь испорченна воспитанием!

— Похоже на то, — с облегчением вздохнул Грегори. — Твои доводы убедительны, Корделия. Уж не знаю, удастся ее излечить или нет, но мы попытаемся! И, в любом случае, мы продержим Морагу в сладостном плену с ее идеальным любовником, пока это будет возможно.

Корделия вздохнула с облегчением, ощущая страшную опустошенность после поединка с братом. Она чувствовала, что сейчас упадет.

Рука Грегори поддержала ее. С благодарностью взглянув на брата, Корделия была поражена выражением скорби и безысходной тоски на его лице. Под стать были и слова, произнесенные Грегори.

— Но, Корделия, милая, неужели мы должны отдать ее какому-то гомункулу из ведьминого мха! Неужели я хуже справился бы с ролью идеального мужчины, чем наша ментальная игрушка?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Корделия ответила не сразу: ей была невыносима мысль, что ее младший брат будет переделывать себя во имя капризов этой хищницы.

— Но это опасно, Грегори, — сказала она. — В принципе не правильно, чтобы человек менял свою личность в угоду кому-нибудь другому. Не правильно и невозможно! Ведь ты — это ты! Как бы ты ни пытался скрыть это, представить себя кем-то другим — все рано или поздно откроется. Невозможно вечно притворяться!

— Это правда, — примирительно ответил Грегори. — Но ведь речь идет не об изменении моей сущности. Я всего лишь хочу выяснить, какие именно качества ей важны в мужчине и есть ли таковые во мне?

— Надеюсь, ты не собираешься становиться рабом ее желаний? Тем человеком, который является по первому зову и готов в лепешку расшибиться, чтоб выполнить малейшие капризы своей госпожи. Поверь, ни одной женщине не нужен мужчина, способный так унижаться!

— Видишь, сестренка, вот и первое соображение по поводу того, что женщины не переносят в мужчинах. — Грегори, казалось, ничуть не обиделся. — Что-то я еще узнаю от тебя, а остальное смогу почерпнуть, покопавшись в ее воспоминаниях. Это всего лишь вопрос техники: надо выяснить, как требуется разговаривать, как ухаживать за женщиной. Но для меня — очень важный вопрос, ведь я совершенно несведущ в науке любви!