Бодрое, легкое состояние сменилось угрюмым раздражением, и Дирк пробормотал:
— И даже если лорды знали, чем все это кончится, они все равно бы это сделали.
Мейделон удивленно посмотрела на него.
— Что «это» сделали бы?
Дирк начал было отвечать, но живо захлопнул рот, вспомнив, что простолюдины не знают, что такое клон. А если бы знали, что бы это изменило?
— Да я об Играх. — И быстро добавил: — Все в порядке, мы наконец прибыли. Теперь куда идти?
— Сюда. — Мейделон указала на таверну. Дирк посмотрел на вывеску.
— Там могут оказаться солдаты...
— Мы же мертвые, ты забыл? — И она подтолкнула его к двери.
В большой, обитой деревянными панелями комнате плавал жирный чад. Дирк и Мейделон нашли свободные места за длинным столом посреди комнаты. Чад был такой противный, что Дирк старался дышать неглубоко. За столом завтракали несколько человек.
— Что теперь будем делать?
— Поедим, — тихонько ответила Мейделон. — Разве ты не проголодался?
На это желудок Дирка ответил громким урчанием. Дирк вспомнил, когда он в последний раз ел, и стал ощупывать свой кошелек.
Вытирая руки о фартук, подошел хозяин: толстяк, с улыбкой, приготовленной для приветствия незнатного местного дворянства.
— Джентльмен! Леди! К вашим услугам!
— Самое лучшее, что у вас есть, и как можно скорее! — Мейделон помахала в воздухе двумя пальцами.
Улыбка слетела с лица. Хозяин внимательно посмотрел на Мейделон и довольно небрежно ответил:
— Есть домашняя птица и вино. Остальное слишком грубая пища для благородных.
Мейделон утвердительно кивнула:
— Пусть так. И побыстрее принесите вина. Пожалуйста.
Хозяин поклонился и отошел от стола, двигаясь так спокойно, будто не увидел ничего необычного.
Дирк тихо спросил:
— Что это за знак?
— Если тебе об этом до сих пор ничего не известно, значит, ты и не должен об этом знать.
Дирк прищурился, но прежде чем он заговорил, появился хозяин с двумя стаканами для вина и бутылкой.
Мейделон, наполнив стакан, протянула его Дирку.
— Человеку, который претендует быть одним из нас, но, кажется, ничего о нас не знает.
Дирк напряженно посмотрел на сидящих за столом, чтобы понять, кто среди них может быть шпионом лорда. Не заметив ничего подозрительного, обернулся.
— Когда тебе только десять лет, тебе мало что известно о тех, кто вне закона, ты знаешь только одного человека из них — того, кто забрал тебя из деревни, но и он не откроет тебе своих тайн.
— Конечно, — прошептала Мейделон. — И потом ты повстречался с Гильдией?
— Приблизительно так. Но прошло много лет, прежде чем я понял, что это такое — Гильдия. Ведь, когда мне помогли сбежать, я увидел на руках людей знак Гильдии, но они все были из разных Гильдий. Я смутно представлял себе, что существует какая-то общая Гильдия, которая командует, например, всеми торговцами, помогает им в ведении дел, но никогда не организует их против лордов.
Мейделон, подперев рукой щеку, задумчиво слушала Дирка.
— Так вот, — продолжал Дирк. — Только после того, как меня отправили отсюда, я стал догадываться, что сопротивление лордам не связано с обычными Гильдиями, что для этой цели должна быть какая-то тайная Гильдия.
— Да, это сбивает с толку, — улыбнулась Мейделон, — надеюсь, что и лорды в этом запутались. Но разве твои люди не связаны с Гильдией?
— О да, конечно, связаны. Но обычно к Гильдии обращаются при необходимости вытащить к нам какого-нибудь ребенка или для того, чтобы убедить их в том, что мы работаем для них. Они всегда держат нас на расстоянии вытянутой руки. Дела с нами ведут, но нам не доверяют.
— Нечего удивляться, коли вы берете только маленьких детей. Почему вы не берете взрослых мужчин и женщин?
Дирк покачал головой:
— Стоит только начать — и каждый простолюдин захочет к нам сбежать. Лорды немедленно все поймут. К тому же дети быстрее обучаются, чем взрослые. А наша работа требует очень обширных знаний. Очень...
— Вот почему вы берете только способных детей, — сухо сказала Мейделон, — а остальные прячутся в лесу, вместе с бунтовщиками. И ты еще удивляешься, что вам не доверяют! Легко сделать вывод, что вы ничего о нас не знаете, не знаете наших страданий!
Дирк засопел.
— Я-то знаю. Я очень хорошо знаю! Моя мать умерла зимой. Отец простоял у замка лорда Кора целый день в надежде получить лекарство для нее, но — не дождался. А когда лорд Кор проезжал по деревне, он увидел мою сестру и приказал доставить ее в замок. Мой отец спрятал ее в лесу, и я больше никогда не видел свою сестру. За это лорд приговорил моего отца к смерти и заставил меня вместе со всей деревней смотреть на казнь.
Мейделон была поражена ненавистью, с какой Дирк это говорил.
— И ты сбежал...
— Да... Не успели еще отца похоронить... Но я поклялся вернуться и отомстить.
Мейделон внимательно смотрела на него, и Дирк увидел, какие темные у нее глаза, не черные, а темно-лиловые, глубокие, бездонные, затягивающие, как омут...
Ее ресницы затрепетали и... волшебство пропало...
— История твоей сестры... так знакома!
Как твоя собственная, подумал Дирк, и его будто что-то ударило. Он почувствовал жалость, и нежность, и гнев. «Только посмейте к ней прикоснуться!»
Потрясенный взрывом своих эмоций, Дирк никак не мог успокоиться. Что же такое в этой девушке?
— Дирк Дюлейн! Теперь я больше не сомневаюсь в тебе. Ты так рассказал о своей жизни, что стало понятно — только тот, кто страдал так же, как страдаем мы, может испытывать подобную ненависть. — Мейделон взяла Дирка за руку. — Прежде я заставляла себя помогать тебе, но теперь я отдаю тебе все свои силы и... свое сердце...
Дирк оцепенел от прикосновения и слов Мейделон. Он старался справиться с ликованием, которое охватило его.
Внезапно он подумал о Гаре, и это охладило его восторг.
Подошедший к столу хозяин подал двух зажаренных птичек. Птички были очень маленькими, а Мейделон и Дирк очень голодными. На время поглощения птичек беседу пришлось прервать. Когда с едой было покончено, Дирк с сожалением отодвинул тарелку. Не пристало дворянину обгладывать косточки. Мейделон, увидев, как ведет себя Дирк, последовала его примеру.
Дирк наполнил стаканы вином.
— Что дальше?
— Ждем. — Мейделон отпила вина. — Думаю, ожидание не будет долгим.
Так и случилось. Около их стола, откуда ни возьмись, появился жилистый мужчина с лицом лисы, в его руках был рулон ткани.