Гар к еде не прикоснулся. Дирк мудро решил не трогать его, оберегая свой покой.
Раздалось звяканье ключей, и Дирк увидел, что к ним подошел надсмотрщик. Эта небольшая горилла, несомненно, была выбрана для роли служителя в этом месте из-за своей деликатной и чуткой натуры. Служитель рявкнул, глядя на Гара:
— А ну-ка, ешь! Мы не хотим тебя потерять и лишиться целого пенни, что король нам платит за тебя!
Но Гар не шевельнулся и продолжал так же упорно смотреть в пространство.
Служитель расстроился. Дирк с удивлением понял, что неандерталец действительно обладает чуткой душой, он опустился на корточки и пытался убедить Гара.
— Давай-ка, поешь, еда не так уж и плоха. Как только поешь — жизнь тебе покажется получше.
Гар продолжал молчать.
Надсмотрщик нахмурился, и Дирк подумал, что даже лучшие чувства могут обернуться своей противоположностью. Он вздохнул поглубже и прикоснулся к плечу Гара.
— Слушай, братишка! Не жди королевского приглашения. Дают есть — радуйся. Тута на тарелочке жирный цыпленочек и вино с королевского стола!
Надсмотрщик почти улыбнулся и кивнул Дирку.
— Вижу, ты неплохой парнишка. Попробуй уговори его.
— Уж я постараюсь, величество, будьте уверены! — И Дирк, наклонившись к уху Гара, прошипел:
— Очнись, идиот! Ты что, хочешь, чтобы тебя стали насильно кормить?
Голова Гара странно повернулась, будто бы она двигалась отдельно от тела. Голос его был хриплым и еле слышным.
— Стены...
— Ну, стены. Да к черту их! Ты, мужик, съешь эту проклятую кашу, не то тебе ее запихнут в глотку!
Взгляд Гара оставался все таким же стеклянным. Дирку стало очень страшно.
— Ну! Ну! Что с тобой случилось? — Он шлепнул Гара по щеке и закричал: — Братец, подымись! Луна тут бросилась в полет, а солнце перед нею, а из-за ночного озера...
Неожиданно эти слова подействовали на Гара. Что-то щелкнуло в его голове, глаза оживились, он хмуро уставился на миску с едой и начал есть.
Надсмотрщик удовлетворенно кивнул и поднялся на ноги.
— Ты хоть и слабоумный, но немного соображаешь. Позаботься о брате, надеюсь, на это у тебя хватит мозгов.
В дальнем углу камеры вскрикнул человек. Он вскочил, царапая что-то в воздухе, и пытался скинуть с руки цепь. Надсмотрщик кинулся к нему. Подбежал и второй надсмотрщик, и они вдвоем схватили безумного за руки.
— Ну-ну, старина Джин, ну-ну, — рычал надсмотрщик тоном, который должен был выражать участие. — Все пройдет, Джин, это у тебя всегда проходит. Они сейчас уйдут...
Дирк отвернулся, но краем глаза видел, как старик, дрожа и хныча, сполз вниз по стене.
Обернувшись к Гару, Дирк увидел, что тот судорожно дышал, зажмурил глаза и снова окаменел.
— Ты опять! Да что такое с тобой?
— Не могу... — Гар с трудом глотнул, его голова быстро затряслась. — Не могу... больше не могу... Камни! Проклятые! Здесь и так ужасный шум, но камни... в десять раз страшнее! Их... эмоции... крики ярости, отчаяния... — Он говорил с трудом, казалось, что язык отказывается ему повиноваться.
Дирка охватила паника. Похоже, что Гар сходит с ума. Может быть, все это лицедейство? Но нет! Это слишком реально, чтобы быть лицедейством! Дирк слышал о подобных случаях. Актеры так вживались в роль, что начинали себя чувствовать своими персонажами. А если это роль сумасшедшего?
Мрак ночи опустился в камеру. Лишь вдалеке горела одинокая лампа, под которой резались в карты охранники. Больные во сне стонали, иногда во сне поднимаясь и раскачиваясь из стороны в сторону. Внезапно кто-то вскакивал и начинал размахивать руками, будто отгонял невидимых врагов. Это была ночь кошмаров, наполненная воплями и демонами.
Гар прикоснулся к руке Дирка.
— Говори, говори что угодно. Или дай мне кусок чего-нибудь пожевать.
Дирк понял, что Гару нужно чем-то отвлечься.
— Хорошо. Но ты же знаешь, тут нет психологов. К человеку приклеивают ярлык — «сумасшедший», и на этом все кончается. Всем известно, что никто не в состоянии понять, что такое «безумие». Согласен?
Гар кивнул:
— Ты прав. Но отношение общества... Посмотри! — Он ткнул пальцем в темноту.
Дирк глянул, куда указывал Гар, и увидел девушку лет двадцати. Она была прекрасна. Под коркой грязи золотились длинные волосы, прелестный овал лица, полная грудь и тоненькая талия, что хорошо просматривалось в дыры одежды из грубой дерюги. Но поражал пустой взгляд остекленевших глаз.
Гар печально смотрел на нее.
— Кто-нибудь задумался, почему такая прекрасная девушка доведена до сумасшествия?
Внезапно лицо девушки исказилось в беззвучном крике, она стала рвать на себе одежду с такой яростью, будто ее жег огонь.
Гар опустил голову, сжал кулаки, снова зажмурил глаза и сидел так до тех пор, пока девушка, расслабившись, заплакала и села на пол. Тогда, глубоко вздохнув, он открыл глаза.
— Что случилось? — тихонько спросил Дирк.
— Если бы ты знал, что творится в ее голове!
Дирк похолодел. Что это значит?
— А потом будет еще хуже. Вон там, на полу человек, который следит за ней, как дикий зверь за добычей. Посмотри, как он высунул язык.
Дирк увидел горбуна, который алчным взглядом уставился на девушку, и струйка слюны бежала из его раскрытого рта. Гар не поворачивал туда головы. Как же он узнал?
— Они не обращают внимания на то, что она с ним делает. Ведь она нарочно держит его в этом напряжении.
Дирк обернулся к нему.
— А ты откуда это знаешь?
Гар нетерпеливо покачал головой и продолжал, будто не слыша вопроса.
— А рядом с ним сидит один несчастный с культей левой руки и без левой лобной доли мозга, и все это результат инбридинга, он таким родился.
Дирк ничего не мог понять. Неужели у Гара такое острое зрение? Нет, тут что-то другое.
— Ты слышишь их мысли? Да? И не можешь от этого избавиться?
Гар покачал головой:
— Не думай, что я слышу только одного или двух. А эти стены! Эти камни! Год за годом они впитывали все страдания, отчаяние. Здесь все копилось веками. И мне никуда от этого не деться!
Дирк нервно оглянулся, не слышат ли их надсмотрщики.
— Потише!
— Если бы не дотрагиваться до этих стен, если бы тут положить хотя бы толстую доску. Но нет. Это не поможет. Это идет ко мне со всех сторон, проникает в мою голову, и я не могу... не могу... не могу от этого избавиться!
Он покачивался из стороны в сторону, обхватив голову руками.