Гар медленно прошел сквозь толпу простолюдинов, подошел к главным воротам, перешел через подъемный мост и исчез из виду.
Мейделон огромными, несчастными глазами смотрела вслед Гару.
Дирк видел это, и в нем поднималось досадное раздражение. Он обернулся к капитану Доминьи.
— Капитан, ты последуешь примеру Гара? Или останешься здесь, обслуживать этих людей и быть человеком второго сорта?
Капитан посмотрел в глаза Дирку.
— Я остаюсь здесь.
Дирк скривился в гримасе презрения.
— Разве этого мы ожидали? Мы бросили свой мир, мы работали до изнеможения только ради того, чтобы стать высококвалифицированными рабами? «О, сэр, будьте уверены, мы наладим вашу промышленность! О, мадам, мы, конечно, организуем ваш бизнес! Большое спасибо, что вы предоставили нам такую возможность! Школы? Великолепно! Немедленно начинаем курс обучения — не сомневайтесь! Мы будем только рады сделать для вас все то, чего вы сами не сможете сделать. Только не забывайте всегда гладить нас по головке. А может быть, мы получим от вас и вкусную косточку? О, как мы будем счастливы!» И это стоило наших жизней?
Доминьи побагровел.
— Всю мою жизнь, Дирк Дюлейн, я работал для своего народа. И буду это делать до конца своих дней! Думай что хочешь, но я все эти годы не рассчитывал на благодарность или славу. Я делал то, что считал необходимым и правильным, и каковы бы ни были последствия моих действий — я принимаю это. — С этими словами он обернулся к мамаше Лапен: — Я остаюсь здесь и с радостью принимаю все ваши условия!
— Чем ты будешь заниматься? — спросила она.
— Я многое умею делать. Могу работать в школе, на фабрике, в торговле, где угодно. Хочу принести пользу народу этой планеты.
Толпа на площади встретила его заявление восторженными криками.
Дирк посмотрел на Лапен и на Хью. У них были радостные, смеющиеся лица. Мейделон на его взгляд ответила взглядом долгим и приветливым.
Дирк еще раз посмотрел на капитана, повернулся и пошел к главным воротам.
В наступившей на площади тишине он услышал громкий стук каблуков. Мейделон догнала его, схватила за рукав и, задыхаясь, сказала:
— Не уходи! Останься с нами!
— Зачем? Какая в этом необходимость?
Она внимательно посмотрела на него.
— Разве я ничего для тебя не значу?
Он помолчал, наклонив голову.
— Чего-то я не понимаю. Только что, когда уходил Гар, я видел твое трагическое лицо.
— Верно, — грустно сказала Мейделон. — Но как только он сказал, что дух Декейда покинул его, передо мной пронеслось все, что произошло. Я поняла, все получилось только благодаря тебе. На Арене ты убедил простолюдинов, что Гар — предводитель. Ты готовил его принять в себя Декейда. Ты вложил дубинку ему в руки. Ты поддержал его, когда ему стало казаться, что все его планы рушатся. Ты опустил на планету Дальние Башни. Теперь я уверена, что ты, больше, чем кто-либо другой, помог нам победить, потому что в тебе жил дух Волшебника!
— Все это твои фантазии, — не глядя на нее, ответил Дирк, — все это неправда. Все дело в том, что гигант ушел, и ты решила обратить внимание на меня.
Мейделон вздрогнула.
— Я говорю то, что очевидно. А ты, как и большинство мужчин, не знаешь, каков ты на самом деле.
— Значит, теперь ты хочешь получить меня, — сказал Дирк и грустно, но иронично усмехнулся.
— Да, я тебя хочу, — яростно прошипела Мейделон. — Можно ли за это упрекать?
— Можно. Потому что, если бы Декейд снова ожил, ты немедленно отвернулась бы от меня.
Он увидел, как больно ей стало от его слов, и почувствовал раскаяние. Он нежно коснулся ее лица.
— Прости меня. Я был слишком резок. Но хочу, чтобы ты поняла — я не могу быть вторым.
Дирк еще раз посмотрел ей в глаза, повернулся и пошел прочь.
Простолюдины расступились, как это они делали, когда уходил Гар. Дирк шел мимо притихших людей, не глядя на них. Он остро чувствовал доброту этих людей и почтение, которое они испытывали к нему, но одновременно у него было и ощущение, что надо скорее выбраться из этой западни.
Он быстро прошел подъемный мост и оказался на пути к холму. Здесь он позволил себе остановиться. Он глубоко вздохнул и расправил плечи. Оглянулся на оставшийся позади город. Его теплые огни мерцали в вечернем тумане. Дирку нельзя было останавливаться, он должен был нагнать одного человека и, странно, он знал, где его искать.
Ему было нужно найти лошадь.
* * *
Дирк бесшумно вошел в пещеру и ступил под каменную арку. Был темный холодный час перед рассветом. Лучи лунного света, проникающие сквозь щели свода, мерцали на костях огромного скелета.
Высокая фигура, одетая в черное, склонилась над серебрящимися останками и долго, недвижно стояла в глубокой задумчивости.
Дирк затаил дыхание.
Затем черная фигура разогнулась и, вытащив из складок своей одежды две половины дубинки, положила их по обе стороны скелета, и тут же отошла назад, склонив голову.
Лунный свет посеребрил волосы, нос и лоб Гара, только под бровями залегли черные тени.
Гар долго смотрел на Дирка, будто не видя его, потом внезапно схватил Дирка за плечо и глухо сказал:
— Давай скорее выйдем отсюда.
Они быстро прошли под аркой и через винтовой ход вышли в низкую пещеру.
— Тебе пришлось нелегко, — пробормотал Дирк.
Гар кивнул:
— Эта дубинка, Дюлейн, обладает мистической силой, она увеличивает энергию владеющего ею человека в сотни раз. Имея эту дубинку, я стал бы самым могущественным психометристом во всей галактике.
— Так почему же ты от нее отказался?
— Потому что она не моя, — без колебаний ответил Гар. — Она принадлежит Декейду и его народу. — Он поднял голову и задумчиво смотрел на бледный свет раннего утра, пробивающийся сквозь отверстие входа в пещеру. — К тому же была опасность привыкнуть к ней. Владея ею, надо было бы постоянно приводить ее в действие. До тех пор, пока я оказался бы не в состоянии управлять ею. Она все время требовала крови.
— Ты поэтому ее сломал?
— Ну, не совсем так, — ответил хмуро Гар. — Декейд был великим человеком, но он был таким же, как его дубинка, он должен был все время сражаться, все время воевать. До конца дней моих я буду опасаться, что память о нем, которая наверняка осталась где-то во мне, может завладеть моей личностью. Сохрани я эту дубинку — у меня не было бы шанса остаться самим собой. Поверь, Дюлейн, велико было искушение, хотелось присвоить себе это оружие. Но оно разрушило бы меня.