— Значит, нужно будет играть по-честному, — вздохнула Розали.
Играть? Это у них называется игрой? Но для Джанни и его народа это жизнь. Жизнь — или смерть!
— Хватит о Медаллии. Мы все решили, — заключила Розали. — Но что нам делать с этими двумя бродягами?
Джанни мысленно похолодел.
— А что мы можем с ними сделать? — вздохнул Морган. — Не можем же мы бросить их здесь на погибель, когда они так тяжело ранены, а один из них притом еще не оправился после сотрясения мозга. Судя по всему, стукнули его очень сильно!
Эсмеральда поежилась.
— Радуйтесь, что вам не пришлось осматривать эту рану. Кость, правда, — не повреждена, но наверняка судить без рентгена трудно.
— Не исключена подчерепная гематома, — сказала Розали и нахмурилась. — Ему необходимо наблюдение.
— Придется взять их с собой, покуда мы не найдем надежного места, где можно было бы их оставить, — решил Морган. — До замка принца Рагинальди всего два дня пути, а мы так или иначе думали заглянуть туда.
— В таком случае, видимо, придется оставить их там, — вздохнула Розали, — хотя мне даже страшно представить, как отдать людей в таком состоянии на попечение средневековых лекарей.
— Не такая уж она отсталая, местная медицина, — возразил ей Морган. — Их лекари располагают кое-какой вполне приличной техникой и даже знают, как изготавливать антибиотики — эти сведения со времен первых поселенцев передавались здесь из уст в уста.
Последние несколько фраз пролетели мимо ушей Джанни, поскольку он в ужасе думал о том, что ожидало их с Гаром. Они попадут в руки Рагинальди — тех дворян, на службе у которых состояли Стилеты! Сами Рагинальди, быть может, и не знали, кто такой Джанни, но вот Стилеты знали наверняка. Они узнают его в первую же секунду, а еще через секунду они с Гаром будут мертвы, если только Рагинальди не решат покалечить их и отправить в Пироджию в знак назидания для остальных горожан. Нет! Им с Гаром нужно было во что бы то ни стало как можно скорее бежать!
А за этой мыслью явилась другая. Более подходящего случая не представится. Цыгане не ожидают, что они возьмут да и уйдут среди ночи, почти сразу же после того, как их спасли. С другой стороны, особых подозрений их исчезновение вызвать не должно. Ну, сочтут Джанни и Гара неблагодарными и бестактными наглецами или хуже того — парой бродяжек, которые сыграли с ними шутку.
Джанни не мог поверить в наивность этих людей. Особенно его возмущало то, что они возомнили себя умнее народа Талипона. То есть они считали себя такими мудрыми, что смели брать на себя право вмешиваться в их дела и решать их судьбу! Неужели они не понимали, что дворянин по доброй воле ни за что не станет заниматься торговлей? Отбирать у купцов львиную долю прибыли под видом изъятия излишков или борьбы с монополизмом — это одно дело, но чтобы благородные господа сами взялись зарабатывать серебро? Нет! Наверняка эти люди должны были понимать, что для того, чтобы дворяне прекратили воевать друг с другом, они должны были поработить купцов!
Вот именно, — подтвердил старец. Длинные седины, развеваясь, закрывали его лицо, вертелись, словно нити из кудели вокруг веретена.
Джанни в страхе осознал, что перестал слышать цыган, и судя по всему, уснул окончательно.
Если ты знаешь об этом, наверное, ты знаешь, как нам с Гаром остаться в живых и невредимыми добраться до Пироджии! — сказал он. — Наверное, ты бы мог сказать мне и о том, как защитить Пироджию от дворян и от этих наивных и глупых доброхотов!
Великан уже говорил, как это сделать! — отвечал старец. — Он говорил вашему Совету, что им следует объединиться со всеми другими торговыми городами.
Отчаяние охватило Джанни.
Мне ни за что не убедить советников в этом!
Не горюй, — посоветовал ему старик. — Ты что-нибудь придумаешь, и быть может, на эту мысль тебя наведет другая цель.
Сердце Джанни с надеждой всколыхнулось.
Какая цель?
Береги Медаллию, — сказал старец. — Береги ее, защищай и помогай ей во всех ее делах, и тогда она заменит тебя и сумеет убедить советников. Прислушивайся к ее советам, ибо ей известно столько же, сколько этим цыганам-притворщикам, и положение дел она видит лучше, и судит обо всем трезвее.
На этот раз Джанни вспомнил о том вопросе, который хотел задать до того, как лик старца исчез.
Кто ты такой?
Зови меня Волшебником, — ответил старец. — Чародеем в твоем уме. — Лик начал таять, исчезать. — Пора уходить, ты должен это понимать. Цыгане не погонятся за вами. На самом деле они будут даже рады вашему исчезновению, ибо с их плеч свалится лишняя обуза. Но уйти вы должны сейчас.
Но как? — выкрикнул Джанни в отчаянии. Лик старика уже успел превратиться в маленькое белое пятнышко.
Уходите, — донесся издалека голос старца. — Уходите.
Джанни сел так резко, что чуть было не ударился макушкой о дно кибитки. Случись такое, он бы непременно разбудил цыганское семейство, спавшее в фургоне. Стараясь дышать медленнее и тише, он торопливо огляделся по сторонам. Костер догорал, возле него не было ни души. Кое-где под кибитками спали, завернувшись в одеяла, молодые парни. Некоторые из них громко храпели. Те же, что были постарше, со своими женами спали внутри фургонов. Только сейчас Джанни вспомнил о том, что в таборе не было ни одного ребенка. До сих пор он считал, что они просто не попадались ему на глаза, но теперь, когда он знал, что цыгане ненастоящие, он думал о том, что детей и не должно быть. На миг он задумался о том, кто они такие на самом деле, но ничего придумать не успел, так как увидел молодого цыгана с мечом, который прошел между кибиткой, под которой лежали Джанни и Гар, и догорающим костром. Дозорный! Они выставили дозорного! А быть может, и двоих, чтобы, если одного убьют, второй успел поднять тревогу. По крайней мере именно так поступать учил Джанни старик Антонио.
Значит, ему и Гару нужно было напасть на часовых одновременно. Джанни встал на колени и подобрался к спящему великану.
— Гар, просыпайся! — прошептал он и принялся трясти друга за плечо. В следующий миг Джанни был готов отпрянуть в сторону, потому что великан спросонья повернулся на спину и резко отвел в сторону руку. На счастье, Джанни он не задел. Зевнув, он проснулся и сел. Джанни изо всех сил нажал на плечо друга, чтобы тот, не дай Бог, не стукнулся макушкой о дно фургона. Гар заворчал, с силой отвел руку Джанни, и на секунду в его глазах полыхнуло пламя ненависти. Рука его взметнулась для удара, способного сокрушить любого, кто бы ни...
Но вот пламя злобы сменилось радостью узнавания.
— Джорджио! — еле слышно прошептал Гар. Значит, он не притворялся. Не притворялся, если спросонья и с перепугу вспомнил выдуманное имя Джанни. Джанни прижал палец к его губам и прошипел: