— Не будь столь самонадеянна, сестра! Я ведь тоже могу влюбиться.
— Ты можешь, — ядовито согласилась сестра, — но не в такую штучку. Нет, Джеффри, скажи честно: я поняла, что ты охвачен страстью, но есть ли здесь хоть капля любви?
Джеффри чуть усмехнулся:
— О нет! Я знаю, что ей нужно, и она вполне может это получить, но, уверяю тебя, не более того. — Тут он нахмурился:
— Но кто же она на самом деле, если приказывает своим людям приготовить фальшивое жилище?
— Хозяйка, — медленно произнесла Корделия, — хотя я сомневаюсь в ее благородном происхождении.
Джеффри задумчиво кивнул:
— Мне тоже так показалось. Не могу объяснить, почему, ведь притворяется она искусно. Видимо, есть множество мельчайших нюансов, которые воспринимаешь, сам того не сознавая.
Она не родилась благородной леди.
— Тем не менее она вполне может оказаться телепатом. — Корделия с тревогой посмотрела на брата:
— О Джеффри, умоляю тебя, будь поосторожней! Я так боюсь за тебя!
Еще мгновение он был мрачен, а затем рассмеялся и обнял ее по-братски.
— Не бойся за меня, старшая сестра. Я прошел, хорошую школу, и у меня были хорошие учителя.
Но Корделия даже не улыбнулась в ответ. Нечто похожее она уже слышала от их старшего брата Магнуса незадолго до того, как он покинул отчий дом. Она постаралась как можно более сурово взглянуть на Джеффри, но сердце ее растаяло, и она невольно улыбнулась. Джеффри улыбнулся в ответ. Она вздохнула и посмотрела в сторону лагеря.
— Последи за этими двумя, брат. Я скоро вернусь.
— Конечно, сестра. Но что мне делать, если они проснутся и пойдут куда-то?
— Главное, чтобы они не шли навстречу друг другу, — сухо ответила Корделия, повернулась и скрылась в листве.
Через несколько секунд, со всех сторон окруженная шуршащей зеленью, она послала мысленное обращение:
«Фесс! Ты рядом?»
Под деревьями мелькнула тень, и большой черный конь, подойдя к девушке, кивнул головой:
— Я здесь, Корделия. Что тебе нужно от меня?
— О Фесс, как я рада видеть тебя! — бросилась к нему Корделия и обняла за шею — но осторожно: ведь под конским волосом была не живая плоть, а твердый металл. Он был другом ее детства, конь из мечты множества девочек. Ей исполнилось шесть, когда она поняла, что это не живое существо, вроде нее самой. Однако и после этого она всегда думала о нем как о своем товарище и в глубине души по-прежнему верила, что тот обладает настоящим сознанием.
И вдруг она ощутила, как успокаивается, прижимаясь к коню, так испаряются волнения и тревоги. Фесс ощущал ее трепет Датчиками своей искусственной шкуры.
— Что беспокоит тебя, Корделия? Может, поделишься со мной?
Она подняла залитое слезами лицо:
— Ален приехал просить моей руки, да только он не просил, а приказывал выйти за него замуж! Всю жизнь я мечтала об этой минуте, но не смогла вынести, когда вожделенные слова произносят в такой манере!
— Это я знаю, — задумчиво произнес Фесс, — как и о его приключениях с Джеффри, хотя признаюсь, что не совсем понимаю смысл их путешествия.
— Ох-ох-ох… Джеффри! — топнула ногой Корделия. — Он взялся превратить моего неуклюжего обожателя в приличного возлюбленного, научив его искусству ухаживать за девушкой, а заодно развратив его, уж в этом я не сомневаюсь!
— Только Джеффри? — Фесс уловил в словах Корделии невольный подтекст.
— Нет, еще эта ведьма со своими любовными чарами, — тут же начала закипать Корделия. — Она воспользовалась их добротой — ну да, и разнузданной похотью — и добилась, чтобы они проводили ее до дома, причем верхом. А у меня только помело. Фесс, позволишь оседлать тебя?
— Конечно, — сразу отозвался конь. — Ни за что на свете не упущу такую возможность.
Корделия с горечью подумала, что все, кроме нее, находят все это чертовски занимательным.
Они позавтракали фазаном и перепелкой, затем оседлали коней (Ален, разумеется, не мог позволить Далиле самой седлать свою лошадь). Джеффри лишь поднял бровь, когда на поляну вышел большой черный скакун. Ален тоже поднял голову, присмотрелся и с веселой укоризной обернулся к Корделии.
А вот Далила отшатнулась в полном изумлении.
Впрочем, она тут же взяла себя в руки.
— Право же, с таким жеребцом мне не справиться. Я восхищаюсь твоей сноровкой, леди Корделия.
— Я вообще предпочитаю жеребцов, — ответила Корделия.
— Только для верховой езды, разумеется. — Эти слова Далила произнесла с таким ядовитым намеком, что Корделия вся покраснела, сама не понимая, почему. Она скрыла замешательство, схватившись за переднюю и заднюю луки седла, после чего вставила ногу в стремя и боком вскочила на коня.
— Мастерски, — проворковала Далила. — Я на такие чудеса не способна. Далеко мне до подобной сноровки. Ален, ты не поможешь мне взобраться на лошадь?
— Охотно, леди Далила. — Ален чуть склонился учтиво, а затем обхватил ее обеими руками за талию и усадил в седло.
Далила взвизгнула, так что если руки Алена задержались чуть дольше абсолютно необходимого, кто мог упрекнуть его? Только Корделия.
Вот так они и направились к дому Далилы — ведьма, маг, принц и еще одна, которую Корделия считала куда большей ведьмой, чем была сама.
Дорогу перед четырьмя всадниками заволокли клубы дыма.
Живые лошади с тревожным ржанием попятились, так что всадникам пришлось сдерживать их. Ален перехватил у Далилы поводья еще до того, как обуздал собственного скакуна, и успокоил обоих животных.
Фесс, разумеется, не шелохнулся и с интересом наблюдал за ситуацией.
Дым развеялся, и показалась женщина, опирающаяся на посох, молодая, но фантастически уродливая. У нее был громадный крючковатый нос, впалые щеки, маленькие свиные глазки, бледное болезненное лицо. Более того, физиономию ее украшали пять огромных бородавок, а редкие тусклые волосы космами спадали на плечи. Она была облачена в серый балахон с откинутым капюшоном, а за ней сгрудилась шестерка неуклюжих детин в ливреях того же цвета. Одна рука у каждого была прикрыта небольшим щитом, в другой каждый держал меч и воинственно им размахивал.
Корделия уставилась на женщину, испытывая одновременно изумление и внутренний протест. Такого уродства просто не бывает, особенно у столь юной особы!
— Попалась, девица! — заорала уродина. — Вчера ты улизнула из моих когтей, но теперь тебе их не избежать!
— Сестра! — г воскликнула перепутанная Далила. Но затем радость осветила ее лицо, и она закричала:
— Так значит, лорд Роланд отверг тебя!