Ночь ответила тишиной. Даже сверчки замерли, отложив свои неугомонные скрипки. Такое впечатление произвела вспышка Ртути на окружающую действительность.
Затем, почти украдкой, звуки возобновились — опять тот же шорох, то же бряцание цепей, топот тяжелых ног по дороге — но теперь призрак двигался в обратную сторону. Он уходил, удалялся от них. Он оставил их в покое!
Корделия и Алуэтта замерли, завороженно вглядываясь во тьму.
Шаги становились все глуше — будто шарканье тяжелых пяток в придорожной пыли.
Ртуть расслабилась, вложила меч в ножны, слегка кивнув:
— Знает, что против Холодного Железа не попрешь, особенно в руках посвященного избранника.
Корделия с шумом выпустила воздух из легких.
— Ни за что бы не поверила в такое, если бы оно только что не стояло у меня перед глазами. Думаю, дело не в мече — это твоя вспышка ярости напугала его. Мне и то было не по себе в этот момент. Не хотела бы я, чтобы такой гнев был направлен на меня!
— Просто оно поняло, что у меня слова не расходятся с делом, — будничным тоном произнесла Ртуть, будто бы ничего особенного и не случилось. — Люблю такие игры — когда жертва моментально превращается в охотника!
— Надо было только проявить решимость, — с улыбкой сказала Корделия.
— Принять верное решение, — настаивала Ртуть. — Я была готова к схватке и вовсе не блефовала — оно могло прочитать это у меня в мыслях, если обладало даром ясновидения. Подумаешь, клыки — встречались и не с такими. Да и ты, не сомневаюсь, если что — превратила бы его в кучку мха под ногами, из которой это чудовище произошло!
— Да уж, не сомневайся. — Корделия покачала головой, разворачивая коня. — Хотела бы я, чтобы все опасности так же просто исчезали с нашего пути.
— Надо только немного проявить волю, и все будет в порядке. — Ртуть пришпорила скакуна, нагоняя Корделию. — Жизнь научила меня всегда быть готовой принять бой, что бы перед тобой не стояло. Утешает, правда, то, что с твоим братом мне редко приходится это проделывать.
И снова они пустились в ночь навстречу опасностям и приключениям, обсуждая в дороге своих женихов: судача на их счет, освещая их манеры, привычки и поведение. Алуэтта следовала за ними чуть поодаль в молчании, до сих пор скованная страхом. «Это был лишь призрак, — утешала себя она, — только предсказание смерти. То, что он прекратил преследование, ничего не решало. Опасность несомненно, ждала их где-то впереди». Она ощутила ледяной холод, как напоминание о том, что она всего лишь смертное существо. Оставалось только надеяться, что этот призрак был послан не за ними, а за кем-то другим, кто шел этой же дорогой.
Такое тоже могло быть. Призрак смерти мог следовать за их врагами.
Несколько часов спустя они уже двигались во тьме на ощупь и не заметили, как въехали на поляну. Корделия осмотрелась по сторонам и со вздохом, зевая, сказала:
— Созвездия указывают середину ночи, дамы. Должно быть, мужчины забрались дальше, чем мы рассчитывали.
— Может быть нас разделяет всего сотня ярдов, — проворчала Ртуть, — просто в темноте за деревьями не видно.
— А что, если это не они, а кто-нибудь другой? Не все же ходят пешими, как эти горцы. — Пожала плечами Алуэтта.
— Хорошо сказано, — Корделия спешилась и стала развязывать палатку и раскатывать спальный коврик. — Полагаю, одного преследования за ночь достаточно. Вы, леди, как хотите, а я вздремну. Лучше подожду до рассвета, чем оглядываться на всякий шорох и брести наугад.
Она посмотрела на остальных.
— Это, конечно, не значит, что я против того, чтобы нести первую стражу.
— Нет, я пожалуй, оставлю за собой эту привилегию, — тут же подала голос Алуэтта. — Я освоила по методу Грегори медитацию в трансе, когда явственно различаешь все, происходящее вокруг, но отдыхаешь не хуже, чем во сне. Так что я буду бодрствовать первые три часа.
Корделия с Ртутью обменялись взглядами, словно спрашивая друг друга, готовы ли обе доверить третьей, своему бывшему врагу, сторожить свои жизни. Затем Ртуть с видимой неохотой кивнула, хотя рука ее покоилась на эфесе кинжала, когда она обернулась к своей будущей родне.
— Спасибо за предложение. Хотя, правду сказать, едва ли мне удастся сомкнуть глаза больше чем на час.
И все же весьма признательна вам, леди.
— С моей стороны примите те же комплименты, — откликнулась Корделия.
Вскоре совместными усилиями палатки были натянуты, а лошади привязаны к стволу дерева на длинной корде. Корделия потрепала свою любимицу по холке со словами:
— Пощипай травку и отдохни, когда тебя сморит сон.
Почистить лошадь скребницей у нее уже не было сил. Вялая, двигаясь сонно, как сомнамбула, она стала помогать Алуэтте устраиваться на ночлег, пока Ртуть разжигала костер.
— Как думаешь, далеко они забрались? — спросила она.
— Ты имеешь в виду мужчин?
— А кого же еще?
— Это уже не имеет значения, — вздохнула Ртуть. — Раз они упрятали свои мысли — то что на дюйм, что на милю — разницы не представляет. Все равно они от нас безнадежно далеки. Тут и говорить не о чем.
Алуэтта на миг задумалась над тем, что за причина заставила мужчин укрывать свои мысли и содрогнулась. Но вовсе не от ночной сырости.
Солнце медленно, однако неизбежно сползало в сумерки, и, пока они разбивали лагерь, Ален спросил:
— Может хватит экранировать мои мысли, Грегори? Ведь это, должно быть, утомительно для тебя — все время быть на страже, и притом лишние расходы энергии… Тем более ни ты, ни Джеффри не ощутили признаков присутствия чудовища-телепата.
— Для меня не составляет почти никакой разницы — прикрывать нас троих или одного себя, — отвечал Грегори, — но, возможно, ты прав. Никаких призраков, а также гоблинов и прочей нечисти мы не ощущали. — Он обернулся к Джеффри:
— А ты что скажешь, братец?
Джеффри только пожал плечами.
— Отчего бы не попробовать? Если наши мысли наведут сюда монстров, прячущихся в засаде, так тем лучше: предпочитаю столкнуться с ними лицом к лицу, чем гадать, не зная, есть ли они вообще и откуда собираются напасть.
Услышав такие разумные слова от брата, Грегори кивнул в знак согласия и убрал защитные экраны. Сделал он это так: расставил руки по сторонам, медленно вздохнул и провел ладонями над своей головой, а потом и над головами остальных. Затем он опустился на колени и посмотрел на шалашик, воздвигнутый из прутьев и валежника, усиливая вибрации молекул, пока не появился усик дыма. Секунда — и язычки пламени просунулись сквозь щели «шалаша» и принялись лизать древесину.
— Все! — устало выдохнул Грегори. — Больше я сегодня ни на что не способен.
Он, конечно, преуменьшал свои силы: случись сейчас что-нибудь — и он был готов во всеоружии встретить врага. Никто не смог бы застать его врасплох — он был в этом уверен.