Перед Ртутью промелькнула псевдоподия-ложноножка: она выстрелила из желеобразной кучи, мигом приклеив белку, как лягушка слизывает муху языком.
Раздался душераздирающий писк — и маленький зверек утонул в протоплазме. Псевдоподия исчезла в груде слизи под жуткое удовлетворенное причмокивание.
Алуэтта содрогнулась:
— Это Размазня! Самая настоящая Размазня!
— Вот уж действительно… лучше не назовешь, — сдвинула брови Ртуть. — А что это за штука?
— Сказали же тебе — Размазня! — повторила Корделия. — Это ее имя, а не состояние.
Ртуть сощурила глаза, глядя на кучу слизи:
— А откуда она взялась, такая гадость? И чего от нее ожидать?
— Ничего хорошего, — ответила Корделия. — Пожирает все, к чему прикоснется.
— Что, и людей?
— Ей без разницы — растение, животное или человек. Слижет все, что к ней приблизится. И потом, конечно, переварит.
— Давайте тогда лучше обойдем ее стороной, — Ртуть развернула лошадь, затем в нерешительности остановилась. Лошадь по-прежнему перебирала ногами, с опаской посматривая в сторону бесформенного монстра. — А двигаться она умеет?
— Нет, — сказала Алуэтта. — Она не ползает и не ходит. Но вы только представьте, что будет, если сюда забредут дети. Они из чистого любопытства могут залезть в эту пакость.
Корделия вспомнила о том, что случилось с белкой и поежилась:
— Разве можно оставлять такое… на дороге?
Тут глаза Алуэтты вспыхнули:
— Сзади! — воскликнула она.
Корделия и Ртуть тут же оглянулись — и заметили след. Полоска слизи длиной в десять футов, дымясь, исчезала у них на глазах.
— Такое впечатление, что эта гадина ползет за нами, — с отвращением заметила Ртуть.
— Нас ей не догнать, — оценила Алуэтта. — И, тем не менее, похоже, она не неподвижна.
— И все равно, если она потянется за нами в населенные места… — начала Корделия, тут же представляя, что может из этого получиться.
Перед остальными вырисовывалась не менее впечатляющая картина на тему: что может произойти, если такая дрянь приползет в какую-нибудь деревню.
Между тем по бесформенной куче прокатилась дрожь — она подернулась рябью, как сокращающаяся мышца, и стала у них на глазах расплываться в сверкающее озерцо, достигая травы на обочине и отсекая им дорогу.
— Сообразительная тварь, — заметила Ртуть. — Она не только ползать, но и думать умеет.
— Ума в ней немного, — возразила Алуэтта. — Вот если бы она собралась обратно в кучу — тогда другое дело. С ее стороны это было бы более предусмотрительно.
— Ты имеешь в виду — если бы она могла почувствовать рядом с собой…
Корделия не сказала «ведьму», чтобы лишний раз не обидеть подругу и попутчицу.
— Хорошо еще, что она не расползается на части, чтобы атаковать нас с разных сторон, — заметила она. — Ну, что, поиграем?
— Давай, — охотно откликнулась Алуэтта. Ее ноздри затрепетали, как у охотницы при виде зверя, с которым предстоит сразиться, и который уже обречен стать ее добычей.
— А может нам помочь ей?
— Что ты имеешь в виду?
— Если мы сами разделим ее на части, чтобы потом уничтожить? — предложила Корделия.
— Можно попробовать.
Ртуть наблюдала за этим диалогом в нерешительности. Бесформенная тварь пугала ее больше, чем любой лесной зверь или вооруженный до зубов человек — с ними ей сталкиваться приходилось, и она могла выйти победительницей из поединка. Но с такими тварями она раньше дела не имела — и поэтому понятно, откуда в ней взялась робость. Не то, чтобы она трусила, но…
Прямо у нее на глазах лужа стала делиться, раскатываясь в омерзительно серого цвета капли — целые шары, покатившиеся к самым корням ближайших деревьев. Они облепили узловатые корни и кору, тут же приобретая их цвет. На поляне мгновенно расцвели и просияли цветы — налились фиалки, нарциссы распустились в тени, тюльпаны раскрыли свои бутоны, розы зацвели и множество других экзотических цветов распустилось среди дубов и ясеней, расплескивая яркие кричащие краски по всему лесу.
Ртуть старалась сохранять при этом самообладание, хотя страх пронизывал ее до костей. Она была обыкновенной деревенской девушкой, выросшей среди простых людей и бесхитростных суеверий своего времени, в постоянном контакте с эсперами. Они всегда вселяли в нее жуть — какой-то первобытный и ничем не объяснимый страх перед таинственными силами природы.
Умом она понимала, что здесь не происходит ничего сверхъестественного, что она наблюдает обыкновенные фокусы людей, обладающих редкими способностями — но ее живот свело от страха, потому что этот человеческий орган не понимал — или не хотел понимать происходящего. От желудка страх немедленно подкатывал к горлу. Как она ни пыталась избавиться от гнетущего чувства, напоминая себе, что так называемые «ведьмы» — всего лишь такие же девушки, как и она — во всем похожие на нее и подверженные всем слабостям женского организма — ничего не помогало. Даже то, что Джеффри снабдил ее некоторым навыком читать мысли.. Она не могла избавиться от наваждения: страх буквально проникал во все ее поры.
Вскоре гигантская глыба слизи окончательно исчезла, наполнив лес цветом и ароматом. После чего Корделия удовлетворенно кивнула:
— Ну, кажется все. Отлично сработано.
— Слишком легко, — нахмурилась Алуэтта. — Чтото мне это не нравится. Она почти не сопротивлялась.
Куда же подевался тот, кто стоит за всем этим? Неужели он позволил бы нам расправиться с ней без всякого труда?
— Наверное, дал деру, — предположила Ртуть. — Все ж таки две колдуньи — это две колдуньи. Он мог испугаться. А может он слишком далеко и занят совсем другими делами.
— Ты думаешь? — задумчиво выпятила губу Алуэтта.
— И какими «другими» делами? — поинтересовалась Корделия.
— Устраивает новые ловушки. Вроде этой, только, быть может, еще опаснее.
— Вообще, в ее словах есть рациональное зерно, — заметила Корделия. — Да и эту ловушку безопасной не назовешь — мы могли влипнуть и еще как.
— Возможно, — Алуэтта уставилась на место, где только что лежало чудовище и, затем, подумав, кивнула. — Нет, похоже, вблизи пока врагов не предвидится. Я говорю — пока. Так что расслабляться не следует.
— Но и расстраиваться тоже.
— Безусловно. Настало время, когда следует шарахаться каждой тени!
Корделия обменялась с Ртутью взглядом, полным сомнения. Затем девушка-воин обратилась к бывшей наемной убийце:
— Что ты имеешь в виду? Ты что-то подозреваешь?