— Ax, простите! — насмешливо сказала Алуэтта. — Смотри держись подальше, Коу, не случайность завела нас в эти места. Мы появились здесь совсем не случайно.
— Да ну! Уж не хотите ли вы заверить меня, что это было Провидение?
— Ты имеешь в виду «Божественное провидение»? — поинтересовалась Корделия.
— Не произносите при мне этого слова, оно для меня не имеет смысла!
Коу выгнула шею, раскрыв хищный клюв, полный острых зубов:
— Глупые девчонки, вы не испортите мне праздник — я еще полюбуюсь вашим испугом, раз та молочница сорвалась с крючка.
— Не бойся, она только пугает, — подтолкнула Алуэтта локтем побледневшую вдруг Ртуть. — Она питается нашим страхом. Но сегодня ей предстоит остаться голодной.
— Тогда я буду питаться вашим мясом!
Страх внезапно стал подкрадываться ко всем трем девушкам — уж больно непривычно вел себя этот монстр и цели его были непонятны. Может Коу надо было только испугать их, а может это и в самом деле был хищный зверь. Даже воительнице Ртути стало не по себе, когда она увидела перед собой столь необычного противника, не похожего ни на человека, ни на зверя.
Чудище казалось самым настоящим воплощением кошмара. Такое могло только присниться в бреду. Но им уже приходилось встречаться со страхом — и они ответили, как подобало.
— Забавно! — дрожащим голосом воскликнула Алуэтта. — Но клюв с зубами — это уже явный перебор. В этом сезоне такое не носят, Коу. Ты безнадежно отстала от моды.
— В самом деле! — немедленно подхватила Корделия. — Да и вообще это явная абракадабра — «зубастый клюв». Даже пословица говорит «не больше чем зубов в клюве» или «встречается редко как курий зуб».
Это просто нонсенс. Абсурд!
— Абсурдное создание, — согласилась Ртуть. — Да и что можно растерзать таким нелепым клювом?
— Что-о? — взвыло чудище. — Абсурд? Я покажу вам абсурд! Вы называете нелепым мой клюв? — Но в тот же миг зубы мгновенно исчезли. Коу метнулась вперед, злобно щелкнув пустым клювом. — Ничего! — пробормотала она, — сейчас вы убедитесь в крепости и остроте этого инструмента! Мой клюв вопьется в вашу плоть и причинит неслыханную боль. Ваши крики будут слышны на том конце леса. И доярка еще содрогнется от страха, — вспомнила она про сорвавшуюся добычу.
— Клюв? — деланно задумалась Алуэтта. — Что клюв, как вы полагаете, подруги?
— Сомневаюсь в его остроте, — пожала плечами Корделия.
— Ну уж не настолько тупой, как та, кто его носит, — скривилась Алуэтта.
— Зато намного тупее моего меча, — вмешалась Ртуть. — Очень жаль, дорогое чудовище, — посочувствовала она, — но это не бронза.
Коу недоверчиво покосилась на Холодное Железо.
Затем ее клюв немедленно превратился в пасть. Теперь это была не совиная голова, а, скорее, собачья морда.
Хищно ощерив клыки, она спросила:
— Хотите пить, мадемуазели? — И перед их потрясенными взорами она отрастила себе вымя.
Корделия повернулась к товаркам, брезгливо сморщив нос:
— Слушайте, вы когда-нибудь видели лошадь с выменем?
— Отвратительное зрелище, — поддакнула Алуэтта.
— Настолько же отвратительное, как и смехотворное, — кивнула Ртуть.
— Если это вообще можно назвать лошадью, — издевательски-сочувственно произнесла Алуэтта. — Такое создание даже на конюшню не впустят.
— Да и на мясобойне ей не место, — поддержала Корделия. — Разве что заспиртовать и выставить для позора в каком-нибудь музее естественной истории.
— Вот-вот. Под табличкой: «Сокровища нашего края».
— Никогда еще не видела такого странного скопления огрызков!
— А огрызков человеческого тела ты не видела? — огрызнулась Коу. — Так я могу показать. Может, что-нибудь из мужских «огрызков»?
— Спасибо, не надо. — Корделия улыбнулась, действительно смущенная. — У нас дома своих мужей хватает, на всю жизнь налюбуешься.
Коу нахмурилась в явном замешательстве.
— Вас что, не учили, что невежливо отказываться от подарков? Эй, а ну-ка попробовали моего молока!
— Полагаю, в ведро она не уместится, — шепнула Корделия Ртути.
— Увы! — сказала Алуэтта, обращаясь к Коу. — Ценим твою заботу, но, к несчастью, у нас нет даже ведра.
— Эх, раззявы! — обрадовалась Коу. — Даже ведра в дорогу не прихватили. Ну уж ладно, помогу вам. Знать, рок вас привел на эту дорогу.
Мужественно сдерживая улыбку, Корделия спросила:
— Уж не ты ли это — Рок? Вот не подозревала.
— Подозревала — не подозревала — только болтать попусту. Тащите коры и сделайте себе ведро, чтобы попробовать моего молока. Убедитесь, что оно ничуть не хуже… — и она кивнула в сторону пастбища.
— Но у коровы молоко оттого, что она отелилась, — заметила Корделия. — А ты разве телилась? У тебя есть соски?
— Что еще за соски? — нахмурилась Коу.
— Ну как же — то, что сосут в детстве, — объяснила Алуэтта.
Коу заметно погрустнела:
— Это все равно что говорить: «птица с ластами и клювом — утка, а утка — это птица с клювом и ластами».
— По-моему, она зубы нам заговаривает, — сказала Корделия, — которых у нее уже нет.
— А кто говорил, что перед нами глупое создание? — заметила Алуэтта, — ну, разве что, несколько туповатое. Никак не может понять, что задерживает нас.
— Она просто пытается выяснить, откуда берутся дети, — пояснила Ртуть. — Может она их просто высиживает?
— Ну так пусть посидит на яйцах, может быть у нее родится какая-то идея получше всего этого бреда, который она несет перед нами, — подала голос Корделия. — Может высидит даже выводок идей.
— Будьте уверены, что когда вы столкнетесь с моим выводком, то не обрадуетесь, — пообещала Коу.
— Так ты многодетная мать? — невинно поинтересовалась Корделия. — Я думала, ты в единственном числе.
— Это что же, как Феникс? — ухмыльнулась Коу самодовольно и зловеще. — А не хочешь посмотреть, как я изрыгаю пламя?
— Феникс не изрыгает пламя, а сгорает в нем, чтобы снова возродиться, — уточнила она.
— И я могу!
Алуэтта скептически посмотрела на чудовище:
— А что? Пусть попробует — может, у нее и получится.
— Это у меня — и не получится? — взметнулась Коу. — Да вы еще не знаете моих способностей. Я могу перевоплощаться во что угодно.
— Так-то оно так, — покачала головой молодая ведьма. — Но это же пламя — а не живое существо. И всякое пламя должно по-настоящему вспыхнуть, зажечься и потом сгореть без остатка. Такова его природа.