– Мы еще увидимся? – спросил он.

Склонив голову, Мария-Тереза взяла сумочку с пола. – Надеюсь.

С прощальной, неестественно-быстрой улыбкой, она открыла дверь, и, выбравшись наружу, направилась к своей машине. Вместо того, чтобы использовать автосигнализацию, Мария-Тереза открыла Камри с ключа, а чтобы завести колымагу ушла целая вечность.

Ему не нравилась ее Камри. Слишком ненадежна.

Ему также не нравилось, как девушка избегала его взгляда.

Когда ее машина, наконец, завелась, Мария-Тереза начала движение, и Вин следовал за ней через центр города и прямо в квартал с домами в пригородном стиле. Он мгновенно узнал, в каком доме жила она: в Кейп-Коде со ставнями на каждом окне, даже на втором этаже. Припаркованная у бордюра машина без сомнений принадлежала няньке.

Вин ждал у начала подъездной дорожки, пока поднимется гаражная дверь, и Камри заедет внутрь. Когда панели опустились вниз до упора, он надеялся, что сможет еще раз мельком увидеть ее, но Мария-Тереза осталась в машине.

Так, разумеется, было безопасней, а, следовательно, лучше.

Он подождал еще немного.

А затем она появилась в кухонном окне и помахала ему рукой. Прощаясь в ответ, Вин, махнув рукой, положил ладонь на клаксон, чтобы тихо посигналить… но потом замер, решив, что Мария-Тереза не оценит любое привлеченное к ней внимание.

Когда он уезжал, глубокая морщина залегла между нахмуренных бровей. Ее ситуация была до очевидного жуткой. Мария-Тереза все еще убегала от бывшего мужа… будучи не просто напуганной, а в полном ужасе, и она была уверена, что в какой-то момент их найдут. Да ради бога, она даже не решалась открыть дверь авто, пока не закрылся гараж.

Первой мыслью стало желание построить ей крепость и вооружить место взводом солдат вроде Джима.

Потом Вин вспомнил, как она ответила на его вопрос, прежде чем вышла из машины.

Мы еще увидимся? Надеюсь.

Она собирается покинуть город. Связаны те две смерти прошлой ночью с ней или же нет, Мария-Тереза собирается броситься в бега. И мысль, что он больше ее не увидит, не узнает, что с ней сталось, ничем не сможет помочь, посеяла в нем панику.

Пятнадцать минут спустя Вин заехал в подземный гараж Коммодора и припарковался рядом со своим черным Рэндж Ровером. По какой-то причине, когда он сел в лифт, отголоски ночного кошмара о Девине вернулись к нему, и он снова услышал тот голос:

Ты мой, Вин. И я всегда беру то, что принадлежит мне.

На двадцать восьмом этаже он вышел в коридор…

Вин замер. Дверь в его дюплекс была открыта, и оттуда доносились голоса. Множество голосов.

Было сложно поверить, что Девина привела грузчиков так поздно… в конце концов, было уже за полночь. Тогда, что, черт возьми, там происходит?

Зашагав к двери, приготовившись устроить взбучку тем, кто был в его хате, он влетел внутрь с пресловутыми искрами в глазах.

Копы.

В его холле стояло четыре копа, и все они одновременно посмотрели на него. Срань Господня, это наконец-то случилось. За все взятки городским чиновникам, подставные лица и уклонение от налогов… его, в конце концов, загребли.

– Я могу вам помочь, офицеры? – спросил он с беспристрастным лицом.

– Он здесь, – крикнул один из них.

Гадая, сколько еще копов рылось в его кабинете, взгляд Вина переместился в сторону гостиной…

Выругавшись с придыханием, он нерешительно прошел вперед и ухватился за резной косяк сводчатого прохода. Комната выглядела так, будто здесь пронеслась штормовая буря: мебель была перевернута, картины – перекошены, бутылки со спиртным – разбиты.

– Где Девина? – спросил он.

– В больнице, – кто-то ответил.

– Где?!

– В больнице.

Он повернулся к говорившему копу. Парень был сложен как бульдог, и с жестким выражением на лице, он таковым и выглядел.

– Она в порядке? Что случилось? – Вин посмотрел на наручники, которые мужчина снял с пояса. – Зачем вам они?

– Вы арестованы за нападение с нанесением телесных повреждений. Пожалуйста, протяните руки.

– Прошу прощения?

– Вы арестованы за нападение с нанесением телесных повреждений. – Коп не стал ждать согласия и, схватив правое запястье Вина, надел на него наручник. Быстрый рывок, и Вин оказался закованным. – У вас есть право хранить молчание. Все, что вы скажете, будет использовано против вас в суде. У вас есть право на присутствие адвоката во время допроса. Если вы не можете позволить себе адвоката, – голос парня дрогнул, – он будет вам предоставлен. Вы поняли свои права, изложенные мною?

– Меня не было здесь с обеда! И когда последний раз я видел Девину, она уходила…

– Вы поняли свои права, изложенные мною?

– Я этого не делал!

– Вы поняли свои права, изложенные мною?

Вина не арестовывали целую вечность, но это напоминало поездку на гребаном мотоцикле: все вернулось в мгновение ока. Ну, кроме самого главного… тогда он точно знал, за что его арестовывают: за фактически совершенное им преступление.

– Ответь мне на кое-что, – потребовал он, когда его развернули кругом, лицом к копу. – Почему вы считаете, что я избил ее?

– Потому что она так заявила, и, судя по разбитым костяшкам на вашей правой руке, у вас совсем недавно произошла драка.

Девина… солгала. По-крупному.

– Я не трогал ее. Никогда. У меня не было причин.

– О, неужто? Ты о том, как она рассказала тебе, что переспала с твоим приятелем, а ты остался равнодушным? С трудом верится.

– Моим приятелем?!

– Везем тебя в участок. Потом сможешь позвонить адвокату. – Коп окинул взглядом разрушенную гостиную. – Интуиция мне подсказывает, что государственный защитник тебе не понадобится.

Глава 25

В воскресенье Джим проснулся лежа на боку, с прижавшейся к его груди собакой и включенным на беззвучном режиме телевизором.

На боку и с беззвучным телевизором – стандартная операция. Пес же, однако, стал приятным дополнением. Теплый, дружелюбный, и почему-то от него пахло летним воздухом. С толку сбивало только то, что когда псу снился сон, его лапы подергивались, он шевелил челюстью, изредка раздавались приглушенное рычание или лай.

Интересно, что ему снилось. Очевидно, не обошлось без погони, учитывая движения ног, но, будем надеяться, преследователем был именно он.

Изогнув шею, Джим посмотрел, что показывали по телевизору. Местные новости вела почти красивая, но истинно блондинистая телеведущая, которая, очевидно, в сетке вещания всегда занимала утро выходного дня. Пока она вела репортаж, слева от ее головы появлялись изображения, и отснятый материал время от времени менялся. Голосование в школьном совете. Плохие дороги. Программа о молодежи, находящейся в группе риска.