Балкис взглянула на камешек и вытаращила глаза. Это было золото.
— Верно, — вымолвила она. — Этого хватит, чтобы купить одежду нам обоим, да еще на дюжину останется.
— И все — за такой маленький камешек? — Антоний нахмурился. — Жаль, что они не попадаются нам чаще. Тогда бы мои братья смогли бы наконец отдохнуть от тяжелых трудов. — Но вот он просиял. — Ну да ладно! Быть может, нам еще удастся купить еды и воды за этот камешек!
Балкис уже готова была сказать, что за воду платить глупо, но вспомнила, что во все стороны вокруг простирается пустыня.
— Да разве здесь кто-нибудь поделится водой — хоть и за золото? — спросила она.
— Бывает, что привозят большие бурдюки на продажу, и вода здесь стоит недешево, — ответил Антоний. — Но те, кто знает, где искать, найдут воду и тут.
Балкис удивленно посмотрела на юношу, но вспомнила его рассказы.
— Ах да, ты же говорил, что бывал здесь раньше.
Антоний кивнул:
— В жаркие месяцы мы приводим сюда скот и привозим зерно и продаем караванщикам. Не так далеко от дома — всего несколько миль, но все же мы кое-что знаем о жизни в пустыне.
Балкис очень смутно помнила о том, как в детстве путешествовала с караваном. Но никакого особого опыта ей те странствия не дали — правда, тогда она пребывала в кошачьем обличье.
— Ну и как же мы продолжим путь?
— Идти будем ночью, — усмехнулся Антоний. — А теперь пойдем, я покажу тебе пещеру, где наше семейство находит приют, когда мы оказываемся здесь.
Он повернулся и был готов идти, но Балкис придержала его за рукав.
— А им не придет в голову тебя там искать?
— Ты вправду думаешь, что они станут меня искать? — спросил Антоний с невеселой усмешкой. Казалось, он был готов к любым ударам судьбы.
У него был такой обреченный вид, что Балкис, не задумываясь, воскликнула:
— Конечно, станут! Ведь ты же их…
Она запнулась.
— Их собственность? — Глаза Антония сверкнули — пусть и не слишком радостно. — Что ж, быть может, так и будет. Пройдет несколько дней, они убедятся, что я не приползу, оголодав и настрадавшись без крыши над головой, а потом им надоест самим доить коров и выносить навоз… Но все равно мы их намного опередим. Пойдем, пещера недалеко.
Сначала они оказались в расселине на склоне ущелья — русла высохшей реки.
— Если пойдет дождь, переберемся повыше, — объяснил Антоний. — Тогда придется поторопиться, потому что при дожде здесь несется бурный поток. Тут есть вода. Я знаю, где надо копать.
— Значит, недавно шел дождь? — спросила Балкис и удивленно обвела взглядом высушенные зноем окрестности.
— Нет, — покачал головой Антоний. — Но мы проходили там, где тают снега. Часть талой воды просачивается в почву и превращается в ручей. Он течет под землей. Даже тогда, когда нет дождей, этот ручеек сохраняется.
Балкис представила себе всю грязь, которую несет с собой этот ручей, и поежилась.
Пещера представляла собой неправильный полукруг — углубление в скальном склоне глубиной футов в двенадцать. Антоний подвел Балкис к шести кучам соломы, разложенной на полу.
— Солома, конечно, несвежая, но сухая, и на ней можно спать. Все лучше, чем на голом камне.
— Это точно, — решительно кивнула Балкис и, расправив плащ, накрыла им ту кучу соломы, что лежала подальше. Антоний выбрал для себя лежанку через две от Балкис и накрыл солому курткой. Они улеглись, как обычно — футах в десяти Друг от друга. Балкис подумала о том, а как бы она себя чувствовала, если бы они легли поближе друг к другу, и с ужасом осознала, что ей этого хочется.
Они проснулись на закате и, чтобы скоротать время до темноты, стали разговаривать. Поболтали о мазданитах, которые поклонялись солнцу как символу Ахура Мазды, божества света, потом заговорили о тех религиях, в правилах которых были воспитаны они оба. Предки Антония поклонялись древнегреческим богам — эту веру принесли в здешние края воины Александра Македонского, но потом даже в самые заброшенные высокогорные деревни проникло христианство. Юноша довольно быстро понял, что Балкис исповедует другую разновидность христианства, и о римско-католических догмах слушал сдвинув брови — ему явно многое было непонятно. Но Балкис понимала, что он старается вникнуть в суть учения ради нее, и ей стало тепло, несмотря на вечернюю прохладу.
А с каждой минутой становилось все холоднее. Балкис сама не заметила, как завернулась в плащ.
— Может, нам и не понадобится хлопковая одежда, — вздохнула она.
— Да уж, спать лучше в шерстяной, — кивнул Антоний. — Да и у тебя на родине эта одежда нам может пригодиться? Там ведь, наверное, довольно прохладно и можно путешествовать днем?
Балкис вдруг вспомнила зимнюю Аллюстрию, но осеклась — теперь ее домом стала Мараканда. Да, в столице царства пресвитера Иоанна было прохладно.
— Да, там мы сможем идти и днем, — заверила она Антония. — А куда мы направимся этой ночью?
— К оазису, где мы обычно торгуем с караванщиками, — ответил Антоний. — Там мы найдем воду — и копать не придется.
Эти слова Балкис понравились.
— Пожалуй, я могла бы тронуться в путь в человеческом обличье.
— Но придется подниматься по камням! Ты можешь порвать свои красивые одежды!
Балкис пожала плечами.
— Мы же собирались купить по дороге обновки? К тому же моя ночная сорочка не так уж дорого стоит.
Антоний вытаращил глаза.
— Такое чудесное платье! И ты надеваешь его, только когда ложишься спать?
Балкис почему-то порадовал этот комплимент. Она улыбнулась и сказала:
— Надену сверху плащ. Не думаю, что он слишком сильно пострадает — если сделать вот так.
Она снова перебросила плащ через плечо и закрепила на поясе шнурком, после чего развернулась и с самым решительным видом направилась к склону. Антоний поспешил за ней.
Подъем оказался не слишком крутым. Лишь пару раз Антонию пришлось подавать Балкис руку. И все же, выбравшись наверх, они запыхались. Балкис отдышалась и спросила:
— Ну, где он, этот твой оазис?
— Нужно просто идти вдоль этого сухого русла, — сказал Антоний.
Балкис кивнула и зашагала вперед. Ей нравилось идти рядом с Антонием, хотя она и понимала, что в обличье кошки ей было бы и удобнее, и безопаснее.
Они шли всю ночь и все утро. Солнце уже близилось к полудню, когда впереди завиднелись пальмы.
— С гор я их не видела, — удивилась Балкис. — Неужели мы так далеко ушли?
— Да нет же, мы их, наверное, видели, — сказал Антоний, — но они показались нам слишком маленькими, вот мы и не обратили на них внимания.