— Ты позаботился о тех, что внизу, — согласился Род, — но как быть с той парочкой на балконе?
— На этот случай, — заявил Туан, — у меня есть некоторый опыт обращения с пращей.
Он вынул кусок кожи с обернутой вокруг нее шлейкой из двух сыромятных ремней.
— Где ты научился этому искусству? — проворчал Том, пока Туан разматывал ремешки. — Это же оружие крестьянина, а не забава дворянина.
Туан посмотрел на Тома с оттенком презрения во взгляде.
— Рыцарь должен владеть всеми видами оружия, Большой Том.
Род нахмурился.
— А я и не знал, что это в порядке вещей.
— Ты прав, — признался Туан, — но таковы принципы моего отца. И, как вы видите, мои тоже. Оба негодяя растянутся на хладном камне прежде, чем поймут, что их сразило.
— Не сомневаюсь, — угрюмо согласился Род. — Ладно, пошли. Я беру на себя того, что у очага.
— Нет, — возразил Большой Том. — Ты возьмешь того, что у лестницы.
— Вот как? Какие-то старые счеты?
— Да, — по-волчьи оскалился Том. — В большом кресле, как и предвидел Туан, сидит лейтенант... один из тех, кто засадил меня в тюрягу. То моя добыча, хозяин.
Род заглянул Тому в глаза и почувствовал, как у него по спине побежали мурашки.
— Хорошо, мясник, — пробормотал он. — Только помни, девушка покуда не для заклания.
— Пусть каждый мужчина выбирает себе покойников по вкусу и наклонностям, — процитировал Том. — Ступай, займись своими мертвецами, хозяин, и оставь мне моих.
Они плюхнулись на животы и поползли, каждый к своему противнику.
Для Рода эти минуты среди ножек столов и табуреток, а также раскиданных между ними объедков показались вечностью из — за постоянного страха, что один из его приятелей доберется до исходной позиции первым и будет скучать. Раздался оглушительный треск. Род замер. Кто-то допустил ошибку.
Секунду стояла тишина, затем чей-то голос воскликнул:
— Что это было?
Потом:
— Эй, ты там! Эгберт! Очнись, пьянчуга, и вспомни о лестнице, что караулишь!
— А? Че? Че такое? — пробормотал невнятный голос поблизости.
— В чем там дело? — пробурчал глухой раздраженный голос у очага. — Зачем будите меня по пустякам?
Возникла пауза. Затем первый голос подобострастно произнес:
— Какой-то шум, лейтенант, что-то там стукнуло среди столов.
— Стукнуло, говоришь! — прорычал лейтенант. — Крыса, наверное, подбирает объедки, только и всего! К чему будить меня из-за такой малости? В следующий раз ты и впрямь услышишь громкий стук — от удара по твоей голове.
Затем тот же голос проворчал про себя:
— Стук, понимаешь ли! Проклятый стук!
И вновь воцарилась тишина, лишь раздалось приглушенное клацание, когда один из часовых резко переменил позу. Род медленно испустил бесшумный вздох облегчения. Он подождал, пока часовой вновь не начал храпеть. Затем он вновь ужом пополз вперед и вскоре примостился за ближайшим к лестнице столом. Ему показалось, что время остановилось. И тут со стороны очага до несся пронзительный свист, и Большой Том со стуком перевернул табурет, за которым прятался. Род прыгнул на своего противника.
Уголком глаза он увидел вскочившего на ноги Туана и мелькнувшую дугу его пращи. Затем Род врезался в часового, схватив его за горло левой рукой, а правой — врезав ему в солнечное сплетение.
Тот сложился пополам. Род слегка рубанул его по основанию черепа, прямо под железным шлемом, и страж обмяк.
Он поднял глаза, и как раз в этот момент часовой на балконе осел на пол. Другой катался по камням, схватившись за горло.
Род в пять прыжков взлетел по ступенькам и нанес стражнику сокрушительный удар в челюсть. Глаза бродяги закатились, и он отключился. Гортань часового была переломлена. Малоприятное зрелище. Но все же парню повезло. Будь это прямой удар, ему раздавило бы трахею.
Его сотоварищу повезло меньше — камень проломил ему череп. Кровь залила часовому лицо и лужей растеклась по полу.
— Прости меня, старина, — прошептал Туан, когда узрел дело рук своих.
Род никогда еще не видел юношу таким мрачным.
— Рок войны, Туан, — прошептал он.
— Да, — согласился тот, — и будь этот человек равен мне, я бы тут же забыл о нем. Но дворянину моей крови полагается защищать крестьян, а не убивать их.
Род посмотрел на удрученного юношу и решил, что именно такие люди, как Логайры, хотя бы немного оправдывали существование аристократии.
Том бросил на них беглый взгляд и отвернулся, чтобы с грозным выражением лица связать последнего стража.
Был убит только один человек. Лейтенант и карауливший лестницу часовой лежали надежно связанные черной нитью Тома.
Великан поднялся, пристально глядя на Туана.
— Хорошая работа, — проворчал он. — Ты обезвредил двоих, сумев оставить в живых одного из них. Ты — лихой боец. А что до другого — не скорби о нем, у тебя не было времени, чтобы получше прицелиться.
Туан выглядел смущенным. Он не слишком возражал против той манеры, в какой Том разговаривал с ним, но ему было как-то не по себе, когда крестьянин покровительственно обращался к нему со словами совета и прощения. Род выручил его.
— Ты обычно спал в той комнате? — он ткнул большим пальцем в сторону двери, которую охраняли часовые. Вопрос развеял растерянность Туана. Юноша обернулся и кивнул.
— Ну, значит теперь там Пересмешник.
Род взглянул на Тома.
— Тот парень у очага был одним из приспешников Пересмешника?
— Да.
— Выходит, остаются еще двое. Велика ли вероятность того, что они расположились в прилегающих к покоям Пересмешника комнатах?
Том потянул себя за нижнюю губу и кивнул. Тогда Род продолжил:
— Значит, по одному на каждого из нас. Вы, мальчики, берите лейтенантов, а я — пересмешника.
Он повернулся к двери. Тут ему на плечо легла рука Большого Тома.
— Как же так? — прорычал великан-крестьянин. — С каких это пор Пересмешник стал твоей добычей, а не моей?
Род усмехнулся.
— Я тот, кто идет посередине, помнишь? Кроме того, какой у тебя пояс?
— Коричневый, — признался Том.
— А у Пересмешника?
— Черный, — неохотно ответил Том. — Пятый дан.
Род кивнул.
— А у меня тоже черный, но восьмой дан. Ты берешь на себя лейтенанта.
— Что это там за болтовня о поясах? — нахмурился Туан.
— Всего-навсего правовой спор, не обращай внимания.