— Зачем тебе понадобились барабан и рог?
Туан усмехнулся.
— Сможешь сыграть на роге?
— Ну, я вряд ли могу претендовать на лавры первой скрипки в Филармонии, но...
— Сумеешь, — заключил Туан с чертиками в глазах. Большой Том взбежал по лестнице, перекинув лейтенанта через одно плечо, а барабан и рог — через другое.
Он бросил инструменты и положил связанного пленника рядом с его товарищами.
Затем Том выпрямился, упер руки в бока и усмехнулся.
— Здорово, господа! Что прикажешь делать с ними, лордик?
— Возьми барабан, — сказал Туан, — и когда я подам тебе знак, повесь этих молодцев на перилах балкона, но не за шею. Взять их живыми более почетно.
Род вскинул брови.
— Вспомнил старую басню, что сильные могут позволить себе быть милосердными?
Он не расслышал ответа, поскольку Том принялся бить в барабан. Пронзительный стук заполнил помещение.
Род поднял рог. Туан усмехнулся, вскочил на перила и встал, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.
— Созови их, господин Гэллоуглас, — крикнул он.
Род поднес к губам мундштук и заиграл «побудку». Мелодия прозвучала довольно странно на охотничьем роге, но дело свое сделала.
Прежде чем он добрался до середины второго куплета, зал заполнился нищими, разбойниками, увечными, ворами, убийцами и карманниками.
Их ропот, словно гул моря перед штормом, наполнил помещение, служа контрапунктом барабану и рогу. Едва продрав глаза, еще не полностью проснувшись, они трясли затуманенными головами, задавали друг другу тысячи недоуменных вопросов, ошеломленно и испуганно взирая на Туана, совсем недавно брошенного ими в тюрьму. А теперь он гордо стоял, возвышаясь над ними, в том самом зале, из которого был изгнан.
Ему следовало бояться их, он должен был страшиться вернуться сюда, а если уж он на то решился, ему следовало прийти украдкой, тайком.
А он спокойно стоял здесь у всех на глазах, созывая их звуками рога и грохотом барабана... Где же Пересмешник?
Они были потрясены и не на шутку испуганы. Люди, которых никогда не учили мыслить, теперь столкнулись с непостижимым.
Род закончил призыв тушем, резко отнял рог от губ и, эффектно повертев им, упер раструб в бедро.
Большой Том изверг из барабана последнее прощальное «бум».
Туан простер руку в сторону Тома и тихонько щелкнул пальцами.
Барабан вновь заговорил, рокочуще, настойчиво, но очень тихо. Род поднял взгляд на Туана, который усмехался, уперев руки в бока — ни дать, ни взять царственный эльф, явившийся в свое королевство. Затем он посмотрел на зрителей, потрясенных и преисполненных страха, которые, разинув рты, пялились на величественную фигуру, возвышавшуюся над ними.
Род был вынужден признать, что никто не смог бы лучше обставить свою речь.
Туан воздел руки, и зал затих. Тишину нарушал лишь мерный рокот барабана.
— Вы изгнали меня! — крикнул Туан. Толпа съежилась, дрожа от страха и ропща. .
— Прогнали, выбросили вон! — воскликнул Туан. — Вы отвратили от меня глаза свои, отвернулись от меня, думая, что больше никогда не увидите!
Ропот усиливался, наполняясь безысходностью и отчаянием.
— Разве я не был изгнан? — вопросил Туан, а затем выкрикнул:
— Замолкните!
И, словно по мановению волшебной палочки, зал затих. Он направил на толпу обвиняющий перст и прорычал:
— Разве не был я изгнан?
В этот раз отдельные смельчаки прошептали:
— Да-а!
— Разве не так?
Хор, тянущий «да-а», зазвучал громче.
— Разве не так?
— Да! — прокатилось по толпе.
— Разве вы не называли меня предателем?
— Да! — вновь взревела толпа.
— И все же я здесь, — крикнул Туан, — сильный и свободный, и снова хозяин Дома Кловиса!
Никто не возразил ему.
— А где же истинные предатели, благодаря которым вас разорвали бы на куски в неравной схватке? Предатели, что превратили Дом Кловиса в тюрьму за время моего отсутствия? Где они теперь, дабы оспаривать мое главенство?
Он положил руки на бедра, покуда толпа передавала его вопрос по рядам, а Том быстренько привязал десятифутовую нить к путам Пересмешника, прикрепив другой конец к столбику перил. В то время, как ропот «Где Пересмешник?» все усиливался, он обслужил таким же образом и трех лейтенантов. Туан позволил ропоту расти и, когда тот достиг своего апогея, подал знак Тому.
Том и Род перебросили спутанных бандитов через перила так, чтобы те висели по двое по обе стороны от Туана. Пересмешник пришел в себя. Он начал извиваться и брыкаться на конце своей веревки. В зале воцарилось гробовое молчание. Туан усмехнулся и скрестил руки на груди.
Толпа взревела, как огромный кровожадный зверь, и подалась вперед. Передние ряды стали подпрыгивать, стараясь дотянуться до болтающихся ног. Обидные прозвища, проклятия Пересмешнику и его молодчикам так и летели из битком набитого зала.
— Вот! — крикнул Туан, простирая руки, и толпа умолкла.
— Вот они, предатели, которых вы когда-то звали главарями! Вот эти воры, отнявшие у вас все те свободы, что я добыл для вас!
Большой Том ухмыльнулся, не сводя глаз с молодого лорда и раскачиваясь в такт его словам.
Воистину, паренек сейчас казался двенадцатифутовым гигантом.
— Разве вы не родились свободными людьми? — крикнул Туан.
— Да! — проревела в ответ толпа.
— Вы рождены для вольной жизни! — прогремел Туан. — Да, вы обречены на нищету и притеснения, но рождены свободными.
— Разве вы не родились вольными птицами? — почти провизжал он.
— Да! — заверещала в ответ толпа. — Да! Да!
— Разве я украл у вас вашу свободу?
— Нет! Нет!
Кривобокий горбун с повязкой на глазу крикнул:
— Нет, Туан! Ты дал ее нам!
Толпа одобрительно загудела.
Туан, улыбаясь, вновь скрестил руки, давая им выплеснуть эмоции. Как только неистовство толпы миновало свой апогей, он снова простер руки и крикнул:
— Говорил ли я вам?
Воцарилось молчание.
— Говорил ли я вам, что вы должны испрашивать у меня разрешения на ночь любви?
— Нет! — дружно заревели в ответ представители обоих полов.
— И никогда не скажу!
Они радостно загомонили.
Туан улыбнулся и почти застенчиво склонил голову в знак благодарности.