— Господин маг, вот поистине святое место!
— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду.
Мэт соскочил на землю и остановился, ощущая, как сила Кольца пронизывает его — голова наполнилась светом и слегка закружилась.
— Господин маг, — напомнил сэр Ги, — враги приближаются.
Итак, если враги — собаки, кого выставить против них?
Кошек, конечно. Но очень больших.
Мэт распростер руки, сосредоточился, широко раскрыв глаза. Удивительное ощущение: сила вливалась в него, поднимаясь от подошв до кончиков пальцев на руках, вызывая эйфорию. Разве есть чудеса, неподвластные ему здесь? Он хлопнул в ладоши и снова развел руки.
Кто по утрам подогревал
На завтрак свой Педигри Пал,
Но, соблюдая этикет,
В обед ел только Китикет?
Это кто? Еще с пеленок,
И резвится, как котенок
Но большого льва сильней?
Это киски — пили виски —
По три, по четыре миски.
Грациозны, как сосиски;
Они нам духовно близки
На вершинах всех камней.
— Нельзя ли поживее?
Сэр Ги с тревогой вглядывался в темноту равнины.
Мэт пальцем указал вверх. Сэр Ги поднял глаза: на вершине каждого камня в самом деле сидело по горному льву, шеи у всех были вытянуты в ожидании своры собак. Пумы? Неплохо. Мэт не оговорил, какой породы львов он призывает. Но все же не промахнулся.
Сэр Ги посмотрел на него с уважением.
— Отличная работа, господин маг! По зверю на каждый монолит!
— Да, но монолитов-то всего штук тридцать. — Мэт помрачнел. — Лучше бы Кольцо было побольше. Эти пумы только задержат адских псов, но не смогут остановить их окончательно.
Псы были уже в ста футах от Кольца. Когда осталось пятьдесят футов, в их вое зазвучал злобный триумф. Вдруг они взвизгнули от неожиданности: это две пумы приземлились перед ними, обнажив клыки, выставив когти.
Отчаянный рев наполнил небо, отдаваясь от камней. Огромные кошки полетели сверху прямо в гущу страшной своры. Перегрызая горло, перешибая хребты, расшвыривая псов, они храбро дрались, но тех было по трое на каждую пуму. И стальные собачьи клыки вспарывали брюхо не хуже, чем львиные.
— Как вы и говорили, — угрюмо заметил рыцарь, — это их задержит, но не остановит. И, по всей вероятности, собаки заживляют свои раны так же быстро, как получают. Мало толку от ваших львов, если они не наделены такой способностью.
— М-да, — протянул Мэт. — Но лучше придумать что-то еще, чтобы не пропустить сюда собак. Вообще-то это Каменное Кольцо — неплохая основа для крепости.
— Если только заделать щели между камнями. А щели велики, господин маг.
Мэт задумался. Что нужно было ему сейчас — так это силовое поле: блокировать вход, но позволять выход. Только где такое возьмешь?
Минутку-минутку. Максвелл предложил гипотезу о существовании демона, который способен отворять микроскопическую дверцу и пропускать в нее только в одну сторону быстро движущиеся молекулы воздуха. Конечно, это магия, а не наука. Но здесь-то магия работала!
Жил-был Максвелл когда-то,
Он физик был большой,
И вот, видать поддатым,
Ища в стакане атом.
Он демона нашел.
С тех пор большой ученый
Не знал иных забав,
И демон прирученный,
Вином разгоряченных
Друзей его собрав,
Указывал им вектор
И был, конечно, прав.
Приди и ты к нам, некто —
Ведь черт-те что вокруг!
И протяни нам вектор —
Максвеллов демон, друг!
— Демон? — воскликнул сэр Ги. — Господин маг, вы сошли с ума!
Звук, похожий на револьверный выстрел, рассек ночь, и появилась светящаяся точка, бесконечно малая, но такой яркости, что на нее невозможно было смотреть. Точка опустилась к Мэту на ладонь, и мелодичный гул наполнил воздух.
— Кто вызвал Духа Порочности?
— Маг, вы попали в лапы к Злу, — проговорил сэр Ги, отшатываясь прочь.
Из мелодичного гула взрывом донеслось:
— Что тут за остолопы? Может, они не знают разницы между пороком и извращением? Тогда они не достойны числиться среди живых.
Мэт ощутил покалывание в руках и на лице — как предостережение. Перед ним была сила, и этот дух, вполне вероятно, совершенно безнравственен. Во всяком случае, непредсказуем — судя по тому, как он назвал себя.
— Послушай, дух! Если ты явился по вызову, то это я вызвал тебя.
Гул превратился в едва слышное жужжание.
— Объяснись, если можешь.
— Я вызывал духа, который мог бы выполнить желание Максвелла и пренебречь всеми законами здравого смысла. Ты — такой дух?
Жужжание на низких нотах продолжалось.
— Это ты сам скажешь. Я делаю то, что люди считают невозможным, — подходит?
— Подходит, наверное. — Напряжение слегка отпустило Мэта. Он покосился на Саессу: та не спускала очарованных глаз со светящейся точки. Интересно бы знать, почему, но сейчас главное было разобраться с демоном. — Это и будет порочностью.
Жужжание поднялось на два тона вверх, демон осторожно спросил:
— А что ты имеешь в виду под порочностью?
— Ну... Например, Файнгель записал в своем главном законе: «Порочность универсума стремится к максимуму».
— Может, в этом что-то и есть. — Жужжание перешло в тонкий писк. — Но нанизать друг на друга слова — это каждый горазд. А смысл?
Ну и дух — все ему разжуй, как в детском саду!
— Целый ряд комментаторов уже потрудились над смыслом. Есть закон Мэрфи: «Если что-то может уклониться от правильного пути, оно уклонится».
— Уже лучше, но чего-то еще не хватает.
— Есть Закон Гандерсона: «Наименее желательная из возможностей всегда осуществляется, когда ситуация становится наиболее неутешительной». Другими словами, если что-то может пойти прахом, оно и пойдет в самый неподходящий момент.
— В колене Адамовом произошли перемены к лучшему с тех пор, как я в последний раз имел дело со смертными, — прожужжал демон. — Но продолжай.
Мэт с неудовольствием взглянул на светящуюся точку.
— Фрейд, например, писал, что все живые наделены так называемой тягой к смерти. И есть мнение, что тот, кто больше всех стремится к святости, чаще всего попадает в ад.
— Люди начали кое-что понимать. Однако я стараюсь не иметь дела с адской компанией. Они меня недолюбливают — думают, что я обладаю некоторой властью над ними.