Волк взвыл и прыгнул, целя ему в глотку.
Малинго выхватил сверкающий серебром кинжал. Но движения его были на редкость замедленны.
Волк прыгнул ему на грудь, сбил с ног и, рыча. устремился к горлу. С видимым усилием Малинго всадил сверкающий кинжал волку под ребра. Тот со стоном отскочил и покатился по земле, из бока у него хлестала кровь.
Малинго вынул из рукава огненный шар и вытянул руку к Саессе.
— Ты, предательница! Какое заклятье ты наложила на меня?
Саесса покатывалась со смеху. Малинго бросил шар, тот взорвался в воздухе, и пламя взметнулось высоко над телом упавшей Саессы.
Малинго с трудом встал на ноги, но тут же пошатнулся и рухнул снова. Раненый волк пополз к нему, издавая горлом клокочущие звуки.
Малинго поднял нож, как будто тот весил тонну.
— Будь проклят тот, кто украл мою силу! Но сила ненависти у меня осталась — и я направляю ее на своего врага! Пусть плоть его пойдет страшными язвами, а душа его пусть горит в аду!
Волк преодолел последние дюймы и приподнялся, чтобы броситься на грудь Малинго. Колдун выставил нож так, что волк напоролся на его острие. Но челюсти уже сомкнулись на горле колдуна. Крик перешел в бульканье, когда кровь забила фонтаном. Но скоро фонтан сник и превратился в ручеек.
Волк лежал на груди колдуна, медленно превращаясь обратно в патера Брюнела.
На поле брани стояла мертвая тишина. Рыцари и пехотинцы окаменели от ужаса.
Это все демон, подумал Мэт. Когда Саесса передала его Малинго изо рта в рот с поцелуем, он высосал из колдуна всю его силу, всю энергию до последней капли. А волк просто добил его.
Вдруг тишину нарушил нарастающий зловещий гул. Он превратился в дикий хохот, и небо заполнили хлопающие крылья и тела в красной чешуе. Целая орда бесов спикировала вниз на колдуна с криком: «Он наш!.. Вот падаль для ада!.. Берите его душу!.. Тащите в белый огонь, на веки вечные...»
Пока они сновали вокруг, все остальные крики перекрыл один самый громкий крик полного отчаяния — плач души, осознающей, что она гибнет.
Первый бес коснулся тела колдуна, и оно разверзлось.
Небо и землю сотряс титанический раскат грома. Огромное темное облако вылетело из тела и воцарилось в небе над полем брани, затмив все своей тенью. Запахло серой. И Злом.
Мэт почувствовал, как его душа забилась куда-то в дальний уголок его существа и с удовольствием втащила бы его за собой. Все живое на поле съежилось, замерло, ища укрытия там, где укрытия не было. Из облака донесся голос:
— Поклонитесь, черви, Властелину Ада!
Облако начало принимать форму невероятных размеров дьявола. И голос его гремел над полем:
— Я скрепил договор кровью с этим жалким колдуном. Я дал ему свою силу взамен на его душу и на согласие, что я буду жить в нем. Но теперь я вышел наружу! Теперь я хозяин! Падите же ниц и поклонитесь мне, черви, или умрите!
Чувство протеста вспыхнуло в Мэте независимо от его сознания. Он поднял голову и выкрикнул:
Помоги нам, охраняющая Сила,
А иначе мы погибнем в этот час!
Как столетия ты Каприна хранила,
Так сейчас спасешь от дьявола и нас!
— Это кто тут пищит? — разгневался дьявол. — Кыш!
Гигантское щупальце высунулось из облака и потянулось вниз к Мэту.
Другой голос грянул над долиной:
— Зло должно знать свое место!
Все глаза обратились к северной стороне гор. Там, на вершине, возвышалась величественная фигура в раззолоченной ризе и в митре. Сияние окружало голову фигуры, но Мэт сумел разглядеть лицо.
— Священник, который исповедовал меня и Саессу!
— Нет, — сказала Алисанда. — Это святой Монкер!
— Кто тут хочет осквернить долину Господню? — прогремел голос святого. — Убирайся туда, откуда явился! И вы, бесы, слушайте: я пришел, чтобы пресечь вашу власть. Именем того, кому я служу, приказываю: убирайтесь!
Облако заколебалось, заколыхалось и разразилось угрозами на языках более древних, чем человеческие. Почва долины задрожала.
Святой Монкер простер руку и завел речитатив на звучной латыни. Языки пламени заплясали над долиной, вытягиваясь в длину и ширину. Люди сжимались и стонали в страхе. Голоса на древних языках дошли до пронзительного крика. Но латынь крепла, гремела и перекрывала их. Святой взял свой жезл обеими руками и поднял над головой. С громоподобным «In Nomine Domine» он простер его к дьяволу. Яркий луч света вонзился в недра адского облака. И оно взорвалось с грохотом, потрясшим долину.
Когда все стихло, Мэт увидел на поле только дрожащих, перепуганных людей, совсем не похожих на прежнее колдовское войско.
Посреди же войска, в широком кругу на выжженной земле лежало два обугленных тела — мужчины и женщины. С отчаянным криком Астольф сорвал с себя стальной шлем и бросил в круг свой меч.
— Спаси мою душу! Делай что хочешь с моим телом, но сначала дай мне священника, чтобы он отпустил мои грехи! — Астольф упал на колени, сложив на груди руки и склонив голову. — До сей минуты я не веровал по-настоящему ни в небеса, ни в ад! Теперь я верю и осознаю всю мерзость моих деяний! Колесуйте и четвертуйте меня, если пожелаете, но только причастите меня святых тайн, прежде чем предать меня смерти, которую я заслужил!
Он закрыл лицо руками, и плечи его затряслись. Явный перебор, подумал Мэт, но потом вспомнил, что Зло убрало свое влияние с этого поля, а присутствие Добра все еще длилось.
— Убейте меня, но спасите мою душу от ада! — крикнул один из баронов, выпуская из рук меч и падая на колени.
— Дайте мне умереть воцерковленному! — воскликнул другой.
Мэт только успевал поворачиваться во все стороны: воины неприятеля сдавались один за другим, и вот уже все войско стояло на коленях со склоненными головами.
— Они просят у вас пощады, леди! — торжественно произнес сэр Ги из-за плеча Алисанды.
Она мельком взглянула на Черного Рыцаря, потом посмотрела на неприятельское войско. Спина ее выпрямилась, подбородок был гордо вздернут.
— Принимаю вашу просьбу, — объявила она. — Гномы, соберите у них мечи!
Дружным победным кличем встретила это известие армия Алисанды. Гномы пошли по полю, собирая оружие.
— Вы должны вынести им приговор, ваше высочество. — Аббатиса с суровым взглядом подступила к Алисанде. — Вы одержали победу. Решайте же их судьбу.
— Нет, — отвечала Алисанда, и в ее голосе было не меньше твердости. — Я не имею права. Я еще не коронована, и здесь нет такого, кто был бы облечен властью короновать меня.
— Такой есть, — раздался голос Кольмейна. Он шагнул по полю к сэру Ги.