— Почти что? — осклабился сын графа, Камано. Жанкарло пожал плечами:
— Случайности всегда бывают.
— А тебе никогда не хотелось поучаствовать в такой случайности, кузен?
— Герцогиня устраивает приемы каждый вечер, — щебетала леди София, дочь Пувекки. — И там всегда чудесное вино, танцы и песни! А какие там кавалеры, кузина! Такие галантные кавалеры, такие красивые, они непременно когда-нибудь прославятся!
Леди Жанетт д'Аррете чуть не позеленела от зависти.
— И что, вся молодежь находится при дворе его величества?
— Все, кому удалось уговорить родителей отпустит их, — отвечала София, сочувственно смеясь, — ну, или почти все. Король велел выстроить специально для нас множество апартаментов. Там столько народу!
— А мужские апартаменты от ваших далеко?
— Ой, да они совсем рядом, кузина. Между нашими двумя зданиями даже устроен переход, чтобы не бегать по улице в холодную погоду! Да дама, которая не найдет себе там мужа, — просто ужасная рохля!
Жанетт побледнела, завздыхала, а на другом краю стола Камано побагровел и набычился.
Конечно, и то, и другое могло быть всего лишь игрой света и тени в отблесках факелов и свеч, но Мэт в этом сильно сомневался. Ему здорово повезло с тем, как его усадили. Он слышал не все, о чем говорили за столом у хозяев замка, однако кое-что он все-таки слышал и поэтому считал, что выражения физиономий младших д'Аррете не связаны с фокусами освещения.
Между тем тусклое освещение скрадывало не только древние трофеи, которые графиня не смогла бы убрать отсюда, иначе она нарушила бы вековые традиции, но и возраст перезрелых матрон, которые хохотали и потихоньку напивались рядом со своими мужьями. Но с другой стороны, отсветы факелов так чудесно подкрашивали щеки более молодых дамочек — дворянок и тех, которые были попроще, и играли искрами в глазах молодых людей, что поглядывали на дам. Девушки-служанки сияли не меньше, чем благородные госпожи, смеясь и кокетничая с молодыми мужчинами. Виночерпию и стражникам приходилось значительно скучнее — на их долю кокетства не выпадало, однако их глаза поблескивали. Праздник был для всех, и все были веселы.
Поэтому Мэта очень удивлял мрачный молодой человек, сидевший по левую руку от него. Он взирал на веселящееся общество без тени удовольствия, и, похоже, всякий раз, стоило ему поймать на себе кокетливый взгляд сидевшей напротив молодой дамы, его просто-таки передергивало. В конце концов он через силу улыбнулся даме, потом отвел глаза и задумчиво уставился на стол, за которым сидели хозяева. Девушка явно была не в себе от такого обращения, но вот она в который раз взяла себя в руки, обернулась к соседу по столу, но тот уже болтал с дамой, сидевшей по другую руку от него. Девушка перевела взгляд на второго своего соседа и застала ту же самую картину. Мэт бросился ей на помощь.
— Сжальтесь над странником, мадемуазель, и расскажите мне, кто все эти высокородные господа.
Девушка устремила на него взгляд, полный удивления, которое, впрочем, тут же сменилось благодарностью.
— Но мне здесь знакомы только рыцари и соседи графа д'Аррете, сэр, а также их дочь Жанетт и тот молодой красавец, что сидит на краю хозяйского стола. Его зовут Камано, он сын графа.
— Это вы про того, который весь вечер на меня враждебно поглядывает? А в чем дело? Он не любит чужих?
Девушка весело улыбнулась в ответ:
— Нет, сэр, не любит, ну разве только что чужих девушек. Однако я думаю, его больше раздражает сквайр Паскаль, чем вы. А он сидит рядом с вами.
Сосед Мэта бросил на девушку сердитый взгляд.
— Вы со мной разговариваете, дамочка?
— Нет, сэр, не с вами. Я говорю о вас. — Она покраснела, но тут же взяла себя в руки. — Я представила вас вашему соседу, поскольку вы сами не удосужились до сих пор представиться ему.
— Это верно... Но он тоже мне не представился. — Молодой человек повернулся к Мэту. — Я — Паскаль де ла Тур, сэр, а эта молодая дама, моя соседка, мадемуазель Шарлотта Эспер. Наши отцы хотят, чтобы мы поженились, но нашего согласия на то не спросили.
— Паскаль! — Шарлотта зарделась и в испуге бросила быстрые взгляды на соседей слева и справа. На ее счастье, те увлеченно болтали со своими соседками и на Шарлотту никакого внимания не обращали.
— Будь откровенна, Шарлотта, — вздохнул Паскаль. — Я тебе не очень нравлюсь, просто тебе хочется быть послушной дочерью, вот ты и разыгрываешь любовь там, где ее нет.
Слезы набежали на глаза бедняжки Шарлотты.
— Жестоко с твоей стороны так говорить!
— Ну, не странно ли? — обратился Паскаль к Мэту с печальной улыбкой. — Я говорю правду — так, как тому учит нас Библия, а меня ругают за это.
— Правда может приность боль, — отвечал ему Мэт. — А Библия этого не поощряет. По крайней мере в Новом Завете про такое ничего не сказано.
В глазах Паскаля вспыхнул интерес. Или не интерес, а ответный вызов?
— Значит, мы должны выбирать между двумя грехами? Между ложью и жестокостью?
— Нет, не должны, пока никто не спрашивает нашего мнения.
Паскаль сразу же утратил к нему интерес.
— Вас, я вижу, правда так же не волнует, как всех остальных.
Он отвернулся и принялся блуждать взглядом по залу. Мэт сдержал возмущение, наклонился к столу и, стараясь говорить как можно тише, обратился к сидевшей напротив девушке.
— Я думаю, — сказал он, — что вы должны быть благодарны ему за откровенность, мадемуазель. По крайней мере вы избежите брака без любви, и отец не сможет за это винить вас.
— Он-то всегда придумает, за что меня поругать, — отвечала Шарлотта, однако вид у нее был скорее задумчивый, нежели напуганный. — Я-то думала, что, когда люди женятся, любовь рождается сама собой.
— А я такого ни разу не видел. Я мог бы придумать тысячи причин для брачного союза получше, нежели соединение двух земельных наделов, примыкающих один к другому. — Мэт устремил взгляд на стол, стоявший на возвышении, желая сменить тему разговора — А там, стало быть, сидит кузен графа?
Шарлотта, похоже, так же обрадовалась перемене темы, как и сам Мэт.
— Да, это граф Пувекки со своей женой, сыном и дочерью.
Мэт невесело улыбнулся.
— Ох, похоже, там сидит еще одна девушка, которую родители хотят выдать замуж ради укрепления рода.
— За Камано, вы хотите сказать? — Шарлотта была явно потрясена. — Я бы и не подумала, но вот вы сказали, и... а может быть...
— Мне жаль ее.
— Вы так думаете? Вы же совсем не знаете Камано! — Девушка с улыбкой обернулась к Мэту. — Я его лично, конечно, не знаю, но слышала про него много всякого и также могу ее пожалеть. — Глаза у нее стали большие и круглые. — Но мы же про меня говорили?